Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
– Ты полегше, тятя! – проговорил сын, ловя вибрирующую ручку.
Вернувшийся к действительности Лаврентий, внимательно осматривал раскорчеванную поляну, торчащие из-под снега громадные пни, а в голову все чаще и чаще приходил рассказ зятя, про то как он видел во время охоты обширную гарь. Этот рассказ крепко запал в душу Лаврентия. Он нет-нет да ворачивался к нему и снова рассуждал, убеждая самого себя:
– Ну дак че, что километров двадцать… Зато раскорчевка хорошая. Все легше, чем пуп рвать, корчуя живую тайгу; опять же земля мягше – супесь, а не то что здесь – голимая глина. У нас в деревне заимки и подальше были. Взять того же Александра Щетинина… Па-адумаешь, двадцать! – Захваченный беспокоящей его мыслью, Лаврентий нетерпеливо проговорил:
– Пойду к Ивану, еще потолкую нащет энтого дела, заодно гляну, как там Настя!
Бригадир поднял валявшийся у ног топор и зашагал по убродистому, подтаявшему на полуденном солнце насту в сторону Кужелева. Увидев около костра Настю, он подошел к ней. Настя, услышав шум приближающихся шагов, повернулась к отцу и стала поспешно вытирать рукавицей мокрые глаза. Лаврентий обеспокоенно спросил:
– Тебе плохо, дочка?
– Нет, нет! – успокоила отца Настя. – Это, тятя, от дыма! – Она смущенно улыбнулась и тихо проговорила: – Че-то деревня вспомнилась! Гулянье на Масленку!
Жамов облегченно вздохнул:
– Кому че, дочка! Молодым – гулянка на Масленку, а мне вот тоже деревня наша вспомнилась. И стоит у меня перед глазами земля моя, кони, Васятка с Петькой… Вернули бы мне все это, и другого счастья мне и не надо. Кажись, пуп сорвал бы на своей земле… – с грустью закончил говорить Лаврентий. Он внимательно посмотрел на дочь: «Слава богу, хоть тут повезло, вроде оклемалась девка!» – Он еще постоял около костра рядом с дочерью и вслух проговорил:
– Пойду к Ивану, поговорить надо!
Надсадно заскрипел громадный кедр. Дерево угрожающе наклонилось и замерло, напряженно подрагивая косматой вершиной.
– Берегись! – предупредительно закричал Иван.
Жамов приостановился:
– Осподи, красота какая! – он смотрел на наклонившееся дерево и, словно убеждая невидимого оппонента, а точнее, самого себя, продолжал спорить: – А там гарь… Считай, пустое место!
Вальщики, судорожно дергая пилу, быстро допиливали ствол. Наконец кедр звонко хрустнул и, как подкошенный, тяжело ухнул в снег.
Жамов медленно подошел к рухнувшему гиганту, погладил его по шершавой коре и устало опустился на ствол.
– Хорошего борова завалили!
– Правда, что боров! – улыбнулся Иван и сел рядом с тестем. – Только-только длины полотна пилы хватило! – Он снял шапку и вытер ею вспотевший лоб.
Бригадир, захваченный собственной мыслью, продолжал вести спор, доказывая предполагаемым оппонентам:
– Вот я и говорю, как энту дуру вывернуть из земли? – и Лаврентий показал на приземистый пень только что сваленного кедра, ярко белевшего косым спилом. – А их ведь не один! А? Иван! – И, не ожидая ответа зятя, продолжал рассуждать: – Там старая гарь… На корню, поди, половина сгнила.
Иван с любопытством посмотрел на тестя:
– Ты про Нюрольку говоришь?
– Про нее.
Подошла Наталья и устало опустилась на ствол рядом с мужиками:
– Мыслимо ли дело, мужики, так бабам чертомелить! Имя рожать же надо да ребятишек ростить! – Наталья вздохнула и, не договорив, умолкла.
– Будут и рожать, и ребятишек ростить! – Лаврентий горько усмехнулся. – Они у нас привыкшие. – Улыбка слетела с его губ, и он задумчиво закончил: – Жизню, Наталья, не остановить! Нет, не остановить! – Жамов помолчал немного, улыбнулся и снова медленно заговорил:
– Уж как нашу родову жизнь не трепала, а ничего, выжили… Выжили, язви ее, и щас выживем… В Сибирь мой дед с бабкой из Могилевской губернии пришли. Отец еще ребенком был, не помнит, как ехали. До Иртыша целый год на возах добирались. Помню, отец рассказывал, а сам смеялся: подъехали они к Волге – бабка как увидела широченную реку – и в слезы: куда ты меня, черт бородатый, завез, не поеду я с ребятишками… Дед и так и сяк, бабка как глянет на реку – и ни в какую.
Дед рассвирепел: считай, полгода ехали, и псу под хвост…
«Возверни подъемные тогда!» Бабка опять в слезы: «Где я их возьму?» В общем, кое-как дед уговорил бабку. Потом еще полгода добирались до места. Как приехали на Иртыш… Мать моя, степи, степи – бескрайние, а земли, земли… Кругом березовые колки, деревья как свечки…
Уездный землемер отвел место для поселения на кривой излучине Иртыша. Позадь нашей усадьбы, на самом берегу, лисье логово было. Так и жили вместе по соседству; дед первую избу из березы рубил, а лиса щенят растила. Дед избу кончил рубить, лиса потомство свое вырастила, и разошлись… А деревня с тех пор так и стала зваться – Лисий Мыс. Это уж опосля в Лисьем Мысу стали рубить сосновые дома.
Иван Кужелев с интересом слушал рассказ тестя. Он как-то не задумывался над историей своей деревни. Оказывается, у нее и начало есть, и первые поселенцы. Иван смущенно улыбнулся и как-то растерянно, чисто по-детски проговорил:
– Вот, язвило, а я и не знаю, откуда мы! Мать вроде говорила – тамбовские!.. – и раздосадованно, словно извиняя себя и родителей, продолжил: – Все вроде дела какие-то, дела, и поговорить некогда было! Даже прадедов не знаю!..
– Не ты один, Иван, все такие! – осуждающе проговорил Лаврентий. – Все мы – Иваны, не помнящие родства!
– Правда, мужики! – с искренним удивлением воскликнула Наталья: – Я тоже только по имени и знаю прадеда и прабабку, а откуда они, кто ихние родители – словно темный колодец. Вот нас Бог и наказывает…
Постепенно вокруг Жамова собралась почти вся бригада. Люди с интересом слушали рассказ бригадира, реплики Кужелева и Натальи, согласно кивали головами, подтверждая правдивость сказанного.
– Бог-то, Бог, – пробасил Федот. – А виноваты мы. Сами не помним и детей не учим! – И огорченно: – А че и помнить… У добрых людей прадед – деду хозяйство оставляет, дед – сыну, сын – в свою очередь своему сыну… Все на одном погосте лежат. Тогда есть кого помнить и че помнить! А у нас че!.. Моя родня в России без земли мыкалась. Спасибо Петру Аркадьевичу, с места сорвал, подъемные и землю дал. Только-только в Сибири зажили, и опять – трах, тарарах – теперь опять тайгу корчуем. Не успеешь корень пустить, смотришь, его тут же и подсекли.
Федот зло сплюнул на снег:
– Где уж тут родову помнить, когда и себя забыли! Перекати-поле и есть перекати-поле, че с него спрашивать…
– Че ты, дядя Федот, расстраиваешься; ты радоваться должен! – съязвил вдруг Николай Зеверов.
– Это чему я должон радоваться? – раздраженно прогудел в бороду Федот.
– Скажешь тоже, дядя Федот! – зубоскалил Николай. – Тебя бесплатно привезли: без забот, без хлопот. Пайку хлеба дают, если заработаешь… Хозяйства никакого нет, и голова не болит… Щас за тебя начальство думает. Не жизнь, а малина!
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
