Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
* * *
Поминки быстро свернулись – у всех дела, у всех заботы. Тетки непьющие, немолодые. Все заторопились домой. У кого мужья, у кого дети. А кому просто домой охота.
Удивлялись на вдовца – собран, сдержан, сопли не распускает. Все эти кумушки про него знали. Решили – ну, правильно, справедливо. Человеком оказался порядочным – за больной женой ходил, как мама родная ходить не станет. Долг свой выполнял, как солдат под присягой. И сколько лет! Нес свой крест спокойно, с достоинством. А ведь тяжелый крест, тяжелый. Аллочка, хоть и их подруга, но справедливости ради… Его даже простили сразу и за все – за то, что не их поля ягода, за то, что простоват, грубоват, необразован. Не пара, конечно… Но уж раз так случилось…
Помнили и его предшественника. Хорошо помнили. Вот тот был… Как они ей завидовали! Какие чувства, какой роман! Французское кино просто! А они тогда уже – или подле мужей неверных, или в пустом одиночестве. А ей вот досталось. Ей повезло! Горела, как в огне. Ждала, готовилась. Стихи писала… Да и в постели у них было… Не верили, что так бывает. Думали – врет. Потому что, если так – ни один мужик не устоит! Приклеится к такой бабе навеки вечные. А нет – сбежал. Сдуло. Вот тогда-то она и заболела. Так в этой жизни всегда – одному вершки, а другому корешки. Ладно, был и был. В смысле – был, да сплыл. А этот – всю жизнь! А ведь никто не верил! Думали, сбежит через пару лет. Ну кто такое выдержит? И ее тоже, хотя, понятно, о покойниках или хорошо, или никак. Хотя «хорошо» – сложновато.
Ладно, земля ей пухом. Подругу все-таки схоронили.
Простились с вдовцом тепло – руку жали, даже обнялись у двери.
Одна одинокая оглянулась и подумала: «А ничего мужичок-то. Крепенький такой, ладненький. Одет аккуратно и подстрижен. Даже и на работягу не похож. Хотя лицом простоват. Но вполне себе мужичок. Ликвидный вполне. А если…»
Вот мысли в голове! Зашла в лифт и неловко перекрестилась: «Прости господи! Грешно – сегодня, после похорон, даже подумать стыдно».
* * *
Все. Действительно, теперь – все. Слава богу, закончили. Высказались, вспомнили, всплакнули, поели, попили. Хорошо, что Нинка горячее сделала – все подъели. Даже чай с пирогом – с удовольствием.
Что поделаешь – люди! Живым, как говорится, жить. Жизнь продолжается – вот как это называется.
Нинка на кухне домывала посуду. Он удивился – не гремит, криворукая. Умеет, значит, не греметь.
Он зашел в Аллочкину комнату. Поправил покрывало на кровати, задернул штору. Провел рукой по деревянной шкатулочке, где лежали ее маленькие женские радости.
Посидел на пуфике у трюмо. Стемнело, и он видел в зеркале свой размытый и неточный силуэт.
Потом встал, еще раз провел ладонью по покрывалу и вышел из комнаты.
Лег на свою «солдатскую», не раздеваясь. Закинул руки за голову и подумал, что не уснет. А ведь уснул! Сморился. Разбудили его Нинкины руки. Он дернулся, скривился и…
Проснулся под утро – как очнулся. Брезгливо сбросил ее тяжелую ногу. Толкнул в бок. Она громко и коротко всхрапнула и перевернулась.
– Собирайся! – грубо тряс ее за плечо. – Давай выметайся, слышишь?
Нинка села на кровати и с испугом посмотрела на него.
– Спятил, что ли? – Она ладонью терла глаза.
– Вон пошла, – бросил он сквозь зубы.
Нинка вскочила и подхватила свои вещи.
Он отвернулся к стене и еще раз повторил:
– Пошла вон. Прислуга.
Громко хлопнула входная дверь.
Он вздохнул и закрыл глаза. Теперь можно выспаться – никто не будет мешать.
«А завтра сменю замок», – подумал он и зевнул.
Теперь он был свободен.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
