— Значит, это его взгляд мы все время чувствовали в коридоре… Ну что ж, спасибо тебе, не знаю только, придется ли нам возвращаться, после того как мы здесь закончим все дела.
— В любом случае думать об этом будем, когда настанет пора возвращаться. — Крушинский вновь повернулся к двери, и в это время маленькая рука осторожно прикоснулась к ладони Глеба.
— Ты знаешь, что с ней сделали?
— Я знаю. Может быть, ей удастся помочь.
— Где она? Я совсем не чувствую ее больше, словно хозяйка умерла…
— Она очень далеко. Но она не умерла. Она обязательно вернется.
— Ты обещаешь?
Желтые бесхитростные глаза заглядывали ему прямо в душу, глаза, которым нельзя было солгать. И, проглотив в горле застрявший комок, он сказал:
— Я тебе обещаю.
Крушинский так страшно заскрипел мечом в двери, словно ворочал мельничный жернов.
— Мы должны открыть эту проклятую дверь, мы должны ее открыть! Жаль, князя нет с нами, он выломал бы ее одним плечом…
— Князь рубится наверху. Его войско захватило весь двор, но в замок им не удалось пробиться, у Манфрейма много солдат.
— Если мы откроем эту дверь, их количество уменьшится! Клянусь, мы положим конец его армии мертвецов! — Сказав это, Крушинский еще яростней набросился на дверь.
Ее толщина постепенно уменьшалось, уже восемь глубоких воронок зияло на поверхности двери, они сливались в одну большую выемку, и теперь можно было попробовать пробить насквозь оставшуюся толщу металла.
Наконец им это удалось. После этого разрез пошел гораздо легче, появилась надежда выдавить внутрь среднюю часть металлического цилиндра, закрывавшего проход.
— Осторожней. Здесь слишком много электроники, разрезая металл, мы нарушили какие-то цепи.
Индикаторы погасли, и я не знаю, что теперь может случиться. Возможно, здесь есть мины или скрытые лазеры, которые включаются при разрыве цепи.
Что-то тикало, свистело, шипело у них над головой, но друзья молча, стиснув зубы, продолжали свою нелегкую работу. Трудная дорога, которую они выбрали, поверив Страбору, похоже, заканчивалась за этой дверью…
Манфрейм стоял на площадке центральной башни замка и совершенно равнодушно наблюдал за ходом сражения, развернувшегося у него под ногами.
Он думал о том, что все эти суетящиеся внизу люди скоро превратятся в солдат его армии — в мертвых солдат.
Мертвецы не обсуждают приказов, не знают страха. Порой ими сложно управлять, но когда их много, это не имеет особого значения. Сегодня их количество должно было увеличиться на несколько тысяч. Идеальные солдаты для его не знающей поражений армии.
Проблема возникла только из-за ракеты, разрушившей внешнюю защиту замка. Никак не удавалось заставить замолчать ее пулеметы, и Манфрейм обдумывал, какое оружие из богатейших арсеналов замка стоит применить, чтобы не производить во дворе слишком больших разрушений.
За этими мыслями и застал его вызов карманного пейджера, выполненного в форме магического кристалла, висевшего у него на шее на массивной золотой цепи. Появилась надпись: «Разрушена электронная защита двери А».
Манфрейм покачнулся. Рев, вырвавшийся из-под вечно опущенного забрала, не содержал в себе ничего человеческого.
Через секунду, забыв обо всем, господин этого мира несся вниз, перепрыгивая через ступени и пытаясь вырвать из ножен заклинившийся меч, которым не пользовался два последних тысячелетия.
Дверь, перекрывавшую вход в двенадцатый зал, они прошли быстрее всего. Возможно, оттого, что взбешенный многочисленными препятствиями Крушинский просто выстрелил из пистолета в открывшийся огненный глаз Ховалы. Это подействовало на хитрого демона лучше любого пароля — дверь открылась мгновенно.
Одиннадцать залов, переполненных сокровищами всех цивилизаций, остались у них за спиной, так и не сумев ни на секунду отвлечь внимание от главной цели. И вот теперь все трое стояли посреди последнего зала. Высеченный в материнской базальтовой скале тысячелетия назад, он поражал своими огромными размерами.
Всего три предмета хранил в своих глубинах двенадцатый зал манфреймовской сокровищницы. В глубокой нише в сафьяновой шкатулке, отделанной изнутри темным бархатом, лежала бутыль, искусно вырезанная из оникса, с нанесенными на нее древними рунами.
Глебу не надо было задумываться над ее содержимым, много раз обсуждали они с Варламом значение каждого предмета, хранящегося здесь. В бутыли эликсир бессмертия, драконья кровь, настоянная на мертвой воде.
Рванувшись вперед, Крушинский занес уже меч над проклятым сосудом, но какая-то смутная, еще не оформившаяся мысль заставила Глеба удержать его.
— Подожди. Давай осмотрим остальное. Причина всех бедствий не в эликсире, а в источнике мертвой воды. Не будет воды, не будет и нового эликсира — начинать надо с него!
Источник… Ничего в нем не было особенного, разве что алый цвет сталактита, спускавшегося от самого потолка. На небольшом возвышении под ним стояла золотая чаша.
Из кроваво-красного камня сочилась совершенно прозрачная жидкость. Постепенно, в течение нескольких минут, она собиралась в каплю и, падая в чашу, издавала долго не затихающий звон, эхом отраженный от пустых стен.
Крушинский снова рванулся вперед, и снова Глеб удержал его.
— Не твоим мечом! И рубить надо под самым потолком, там, где начинается красный камень.
Им пришлось составлять живую лестницу. Глеб встал внизу, взяв на себя основную нагрузку. Более жилистый и гибкий Крушинский взгромоздился ему на плечи, а наверху оказался самый легкий из них. Почетная обязанность рубить проклятый источник выпала на долю Шагары. Крушинский крепко придерживал за ноги маленького домового.
Огромный меч в его руках выглядел нелепо, но Глеб помнил о ничтожном весе меча и знал, что Шагара справится, достаточно будет простого прикосновения лезвия к основанию сталактита.
Шагара как-то неторопливо, словно преодолевая вязкое сопротивление невидимой среды, замахнулся. Меч описал в воздухе пологую кривую и коснулся камня под самым потолком, в том месте, где алый цвет сталактита переходил в обычный серый базальт потолка пещеры.
И в то же мгновение лезвие вспыхнуло ослепительным синим светом. У основания сталактита возник огненный протуберанец, на какую-то долю мгновения заполнивший все пространство зала.
Кажется, Глеб закричал, стараясь предотвратить несчастье, но его никто не услышал.
Ударная волна чудовищной силы обрушилась на них сверху.
Смягченная двумя телами, находившимися между ним и эпицентром этого удара, она не сразу лишила Глеба сознания, и, падая, он еще не до конца понимал, что, собственно, произошло.
