— Прости, — сказала Софи подруге, глотая слезы.
— Нет, это ты меня прости, — сказала Тилли, уводя ее в зал. — Пожалуйста, прости!
* * *
Солнце уже клонилось к горизонту, когда на довоенном автомобиле, взятом напрокат в Шиллонге, они подъезжали к Белгури. Софи догадывалась, что друзья что-то от нее скрывают, нечто слишком важное, чтобы говорить об этом в дороге, и камень на ее душе становился все тяжелее.
Автомобиль остановился у опрятного бунгало, утопающего в зелени лиан, и Софи охватила дрожь. Ей показалось, что она испытывает дежавю. По истертым ступеням, распахнув объятья, сбежала Адела.
— Офи! — завизжала она.
Схватив Аделу на руки, Софи закружила ее, уткнувшись лицом в теплую шею малышки.
— Здравствуй, мой ангелочек, — сказала она, целуя девочку в румяную щечку. — Я скучала по тебе.
Адела засмеялась и, вывернувшись из объятий Софи, побежала обниматься с Тилли, которая тоже расцеловала девочку. Рядом стоял Джеймс, смущенно глядя на них.
— А ты кто такой? — поинтересовалась Адела.
— Это твой дядя Джеймс, — сказала Кларри, спускаясь с крыльца. — Поздоровайся с ним вежливо.
— Здравствуйте, — произнесла девочка и, тут же потеряв к нему интерес, подбежала к Софи.
Кларри радушно обняла Софи и пригласила всех на веранду, где их уже ждал чай. Из цеха, в котором сушили чайный лист, вернулся Уэсли. Софи гадала, в чем причина скованности и настороженных взглядов. Была ли это давняя вражда конкурентов или все дело в ней? Вскоре их отвели в гостевые комнаты, чтобы они умылись и переоделись к ужину.
Когда они рассаживались вокруг стола на широкой веранде, в вечернем воздухе разлилась прохлада. В джунглях без умолку кричали птицы. Софи почти ничего не ела. Ей не давало покоя ощущение, что она когда-то здесь была. Находясь в этой прекрасной усадьбе, она готова была поверить в переселение душ.
Внезапно ее осенила догадка. Софи оглядела взволнованные лица сидевших за столом и спросила шепотом:
— Это… это усадьба «Белый цветок»?
Остальные переглянулись.
— Да, — участливо сказала Кларри. — По крайней мере, так назвал ее твой отец, когда привез сюда тебя и твою мать. Видимо, прежнее название, Белгури, ему не нравилось.
Сердце Софи громко стучало в груди. Она мысленно вернулась в тот давний день своего рождения и увидела себя — маленькую, стоящую в голубом платье на верхней ступеньке этого самого крыльца. За забором гремят барабаны, и она ждет прихода гостей и начала праздничного застолья.
— Расскажите мне о том, что вам известно, — произнесла Софи сдавленным голосом. — Ничего не скрывайте.
* * *
Спустя несколько минут Софи метнулась вниз с крыльца и согнулась пополам. Ее стошнило на цветочную клумбу. У женщины кружилась голова от того, что она только что узнала: ее отец убийца, а мать постигла ужасная смерть.
Просила ли она о пощаде, когда отец приставил револьвер к ее голове? Молила ли она его не трогать дочь?
Софи ловила воздух ртом, вспоминая, как пряталась в душном тесном сундуке среди постельного белья. Всхлипывая, она снова почувствовала позывы к рвоте. Подбежали Тилли и Кларри и, обняв ее, стали утешать, уводя назад на веранду.
Уложив Софи на бугристом диванчике, они сели рядом — Кларри стала убирать волосы с ее лица, а Тилли пыталась напоить ее сладким чаем.
Софи чувствовала себя совершенно разбитой. Джеймс и Уэсли стояли и беспомощно смотрели на нее.
— Когда мы вернулись в Белгури, среди местных жителей ходил слух о том, что здесь много лет назад умер плантатор, но я думала, что имелся в виду мой отец.
— Мы ничего не знали до тех пор, пока Тилли не написала нам об этом, — сказал Уэсли, взглянув на Джеймса с упреком.
— Я же говорил, — произнес Джеймс. — Это Бурке решил утаить, что была стрельба. А раз так, нам приходилось об этом молчать.
Он виновато взглянул на Софи.
— Кроме того, я хотел оградить тебя от ужасной правды о поступке твоего отца. Ты была так юна, и тебя бы это ужасно огорчило.
— Это ты нашел меня в сундуке, да? — спросила Софи, ошеломленно глядя на него. — Сколько я там пролежала?
— Всю ночь, — сказал Джеймс. — Мы надеялись, что ты не вылезла и не увидела…
Он замолчал.
— Я слышала выстрелы, — произнесла Софи, не в силах больше сдерживать воспоминания о той страшной ночи. — Я думала, то были фейерверки. А барабаны били так громко, словно барабанщики находились в доме. Я старалась сжаться и стать как можно меньше. Эти люди приходили, чтобы расправиться с нами?
Джеймс покачал головой.
— Не думаю. Май — месяц свадеб. Скорее всего они просто праздновали. Поэтому, видимо, никто и не услышал выстрелов. Было слишком шумно, и прислуга, возможно, потихоньку сбежала и присоединилась к торжеству.
Софи закрыла глаза, но образ убегающей Айи Мими не исчез. Он был таким же ярким, как и прежде. Если няня догадывалась о том, что может случиться беда, почему она не попыталась забрать ее с собой?
— Не могу простить няню за то, что она меня здесь бросила, — с горечью проговорила Софи, — спасая какого-то несчастного котенка.
Тилли положила ладонь ей на руку.
— У Джеймса есть еще кое-что, о чем он рассказал мне только две недели назад. Не знаю, обрадует тебя это или огорчит, но, считаю, ты имеешь право об этом знать.
Джеймс вышел вперед и сел на стул.
— Думаю, твоя няня сбежала не с котенком. Это был младенец.
— Младенец? — переспросила Кларри, вздрогнув. — Ты никогда об этом не говорил…
— Не перебивай, Кларисса, — одернул ее Уэсли.
— Твоя мать родила незадолго до твоего дня рождения, — сказал Джеймс, глядя в глаза Софи. — Когда я приезжал, чтобы уговорить их покинуть усадьбу, твой отец был взвинчен и утверждал, что ребенок не его. Детский крик разозлил его еще больше.
Тилли сжала ладонь кузины.
— Джеймс полагает, что твоя мать отослала няню с младенцем в деревню, подальше от опасности. Она боялась, что ее муж, находясь в возбужденном состоянии, что-нибудь с ним сделает.
— Ребенок, — смущенно прошептала Софи. — Но как же я могла не запомнить маленького брата или сестру?
— Возможно, потому что твоя мать звала его своим котенком, — предположила Кларри, — а ты поняла это буквально. Ты ведь была совсем мала.
— И, может быть, она боялась говорить о ребенке в присутствии твоего отца, — добавила Тилли.
— Я помню, как окликнула няню, чтобы она меня подождала, — сказала Софи, едва сдерживая слезы, — но она даже не обернулась. И она не вернулась, чтобы забрать меня, так ведь?
