Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
Она смеется.
– Я хотела, чтобы он стал врачом, как его отец, но, увы… В конце концов, он открыл свое дело, довольно успешное, и он счастлив. Так вы понимаете, что я хочу сказать? – Мики обводит всех взглядом. – Теперь, я надеюсь, все будет иначе. Я не стану затыкать моему внуку рот. Мой внук сможет говорить все, что ему вздумается. Я буду спорить с ним, он будет спорить со мной – это то, что будет. Я буду более терпеливой по отношению к внукам. По отношению к детям у меня вообще не было терпения: я была слишком занята, слишком озабочена. Уже тогда я чувствовала, что что-то не в порядке. Я ведь вам уже рассказывала, как моя дочь старалась говорить как можно быстрее, иначе у меня не хватало терпения дослушать ее до конца. Но даже обратив на это внимание и поняв, что что-то не так, я не задумалась, а через пару дней и вовсе забыла об этом, так как уже была озабочена другими проблемами. У меня не было времени остановиться и перевести дух. Вернее, здесь дело не столько во времени – просто я была молодая и не понимала того, что понимаю сегодня.
Мики замолкает, в комнате тишина.
Элла думает о том, как это интересно вновь встретиться с матерями, с которыми она познакомилась лишь несколько недель тому назад, и открыть, что за это время они побывали в экспедиции по изучению самих себя, из которой возвращаются с богатыми трофеями. В первый миг она испугалась, что, отстав от них в самом начале этого трудного, возможно, мучительного пути, она упустила что-то очень важное.
«Я свой путь проделала сама, в одиночестве, – думает она, но без сожаления. – И все-таки не совсем одна, и у меня было на кого опереться… Она улыбается сама себе, и ее глаза неожиданно влажнеют».
– Мне было страшно тяжело, когда дети были маленькими, – голос Рут отвлек Эллу от нелегких мыслей. – Я очень надеюсь, что Талье будет легче. Я тогда просто впала в депрессию. Когда Талье было всего лишь несколько недель, началась Война Судного дня. Это было страшно. Мы все чувствовали, что вот она смерть, совсем рядом, поджидает каждого из нас. К моей полной растерянности после родов прибавилась еще и всеобщая тревога. Это было невыносимо, – тяжело вздыхает Рут. – Представьте себе, ты только что родила, это твой первый ребенок, и вдруг семья распадается. Муж ушел в армию, а я, перепуганная, осталась с малышкой. Я не была большим героем. Для меня наступили тяжелые, безрадостные дни. Вообще я не могу сказать, что испытывала радость от общения с детьми, пока они были маленькими. Я, честно говоря, люблю детей постарше, мне с ними легче, веселее, интересней. Мои же дети, пока были совсем маленькими, выжали из меня все соки. Но, по-видимому, я тоже изменилась, не только они. Сегодня я думаю, что не была им достаточно хорошей мамой.
Элла сосредоточенно слушает Рут: как она всегда точно выражает свои мысли; ясно, свободно. При этом не судит, а просто делится…
– Я надеюсь, что Талья будет более уверена в себе, чем была я, – тем временем продолжает Рут, – да, представьте себе, мне не хватало твердости, силы характера. Я очень критична по отношению к себе, и, возможно, поэтому я и не обижаюсь на Талью с ее вечными претензиями. Я и сама знаю, что не могу служить ей примером. Зато, когда ей тяжело, я ее очень хорошо понимаю. Я до сих пор помню, почти физически ощущаю состояние безысходности, в котором я находилась в те дни, оттого что это крохотное существо, которое я еще не успела полюбить, с которым меня еще почти ничего не связывает, полностью подчинило меня себе, практически не оставив за мной права выбора. Я чувствовала, что дети мне мешают, что если бы я не родила так рано, моя жизнь сложилась бы иначе. Поэтому, глядя на Талью, которая все-таки уже что-то успела в жизни, я надеюсь, что ей будет легче. Вообще теперь к этому совсем другой подход: даже отцы берут выходной, если нужно остаться с больным ребенком. Никогда не забуду, как в первые дни войны я в панике прибежала в детскую консультацию: я ничего не ем, я не сплю по ночам – у меня пропадет молоко! И знаете, что ответила мне медсестра? – «Партизанки в лесах прекрасно кормили своих детей!»… Сегодня, вспоминая все это, я себя жалею и прощаю, но не тогда – тогда я очень страдала. В те годы не было принято, чтобы молодые матери, встречаясь одна с другой, открыто делились своими проблемами. Тогда мне все казались веселыми, счастливыми и благополучными. По-моему, надо научиться прощать, относиться к себе с терпимостью, с которой я отношусь сегодня к Талье. Знаете, на какой мысли я ловила себя во время ее беременности? «А ведь они даже не представляют, что их ждет, они просто не понимают, какие заботы свалятся на их головы. Они уже столько лет живут вместе в свое удовольствие, без особых обязанностей. Делают, что хотят: друзья, вечеринки, поездки – сплошной кайф. И вдруг появляется кто-то и все переиначивает…»
«И еще как», – мысленно соглашается с ней Элла.
В комнате напряженная тишина.
– Это же пожизненное заключение с трудовой повинностью, готовьтесь! – слегка улыбается Рут. – Впрочем, к этому невозможно подготовиться! Смешно, что все так готовятся к родам, которые длятся всего лишь несколько часов, и абсолютно не готовятся к тому, что будет затем. Я сужу по себе. Все озабочены беременностью и родами, а мне даже их проблемы не представляются проблемами. Подумаешь, сохранение беременности – ну так полежала полгода в кровати! Родила? Все, кончили! А тут – ребенок, он же на твоей ответственности на всю жизнь, навсегда!
– Я тоже отлично помню самое начало, – смеясь, подхватывает Това. – Я как раз не страдала, даже наоборот, с удовольствием ухаживала за малышами. Я вся погрузилась в мое материнство, ничего другого для меня просто не существовало. Единственное, что мне мешало, – это то, что теперь каждое мое действие должно было быть продумано до мелочей. Особенно остро это чувствуешь с первым ребенком, когда ты вдруг осознаешь, что появился кто-то, кто полностью зависит от тебя и о ком ты обязана беспрерывно заботиться.
– Да, так все и начинается, – согласно кивает Маргалит. – С появлением ребенка вдруг вся эта масса забот сваливается на тебя одну, и у тебя нет выхода – ты немедленно берешься за дело. Нет никого другого, кто может это сделать вместо тебя: это твой ребенок, и ему нужна его мама.
– Ну не знаю, а, по-моему, не все так страшно, – говорит Анна, – я помню, какой я была счастливой оттого, что я мама таких сладких малышей, что мне очень повезло в том, что они мои, а не кого-то другого. Кроме того, это меня еще больше сблизило с их отцами, с каждым из них я чувствовала, что наш ребенок – плод большой любви.
В комнате вновь тишина, добрая и успокаивающая. Паузу нарушает Анна:
– Мики, а можно узнать, что вы написали в записке?
Мики разворачивает уже заново сложенный листочек:
– Для меня берменность Виолетты – это… что-то, что я хотела бы сделать сама, но тогда, в молодости, – с усмешкой читает она.
Нири, озадаченная несоответствием содержания записки и тона, с которым она была прочитана, обращается к Мики:
– Я не поняла, почему вы смеетесь. Что изменилось с тех пор?
– Да нет, наоборот: это и есть та самая поправка, о которой я уже говорила. Есть поступки, о которых я сожалею, и сегодня стараюсь вести себя иначе, не повторяя своих ошибок.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
