Именно на этой способности (ранее мы обозначали ее как рефлексию) конституируется та реальность, которую можно назвать в точном смысле этого слова личностью. «Личность есть самость, как она стоит перед лицом высших, духовных, объективно-значимых сил и вместе с тем проникнута ими и их представляет, – начало сверхприродного, сверхъестественного бытия, как оно обнаруживается в самом непосредственном самобытии»[137].
Эту высшую инстанцию самости (все еще – самости!) – личность – имеет каждый человек во всяком своем возрасте и во всяком своем духовном состоянии. На этой ступени духовного развития формулой бытия для самого человека, а главное – для Другого становится «Я – лично!», ибо личность – это прежде всего персонализированная, самоопределившаяся самость среди других, для других и тем самым – для себя. Именно личность есть то, что составляет подлинное единство нашей душевной жизни, ее субстанциональную и вполне определенную форму.
Центральным в христианской антропологии является учение об образе Божием в человеке. Это есть главная правда, главное откровение о человеке с позиции христианского сознания. Именно в раскрытии этой правды на первый план и выдвигается начало «личности» как основное выражение образа Божия в нас. «Личность в человеке ограничена его включенностью в природу, но в самом человеке все личностно. Начало личности проникает собой все существо человека, а не находится как-то рядом с ним»[138].
В человеке все потому и личностно, что все соотнесено с духовным началом, что потенциально человек всегда и во всем духовен. Духовность в человеке не есть какая-то отдельная сфера, не есть особая надпсихофизическая жизнь, а есть сама основная жизнь в человеке, проводником которой вовне и являются психическая и телесная сферы. Потому в человеке все и личностно, что все целостно и в своей целостности неповторимо и абсолютно единично. Но именно эта целостность, эта нерасторжимо единичная связность духовной стороны с психофизической жизнью осмысливается до конца лишь в понятии «личность», взятом не в своих биосоциальных измерениях, а в своем духовном бытии.
Духовная сфера и личность, таким образом, неразрывно связаны и представляют подлинную целостность. И хотя духовное бытие не производно (т. е. не рождается в эмпирических процессах души и тела), оно все-таки нуждается для своего воплощения в эмпирическом материале. Эта тема чрезвычайно важна для всей психологии и педагогики развития человека. Как эмпирическое развитие одушевляется и направляется духовным началом, так и духовное становление нуждается в эмпирии, которой оно опосредствуется в своем выражении. Принципиально важно: духовность не рождается из эмпирического развития, не созидается им, а только – опосредствуется; и в этом смысле эмпирия жизни имеет прежде всего инструментальное значение для духовного становления человека.
Тайна человека как личности, делающая его потенциально бесконечно богатым и в то же время актуально незавершенным, заключается в той главной (выше отмеченной) способности личности рефлектировать саму себя, возвышаться над собой, быть за пределами самой себя, вне всякого фактического своего состояния, даже своей фактической общей природы. Работа и культивирование этой способности и поднимает, вводит человека на следующую ступень духовного бытия – на ступень индивидуальности.
Человек как индивидуальность раскрывается в самобытном авторском «прочтении» социальных норм жизни, в выработке собственного, сугубо индивидуального (уникального и неповторимого) способа жизни, своего мировоззрения, собственного («необщего выражения») лица, в следовании голосу собственной совести. К сожалению, в традиционной психологии понятие «индивидуальность» производно от понятия «индивид», где индивидуальность есть бесконечное множество единичных особенностей и специфических черт отдельности, вплоть до капризной самости (свое-образности) и «ндрава» (Ф.М. Достоевский). В таком случае следовало бы говорить об индивидности – как особости и единичности. В то время как «индивидуальность» с духовной точки зрения есть становящееся (возрастающее) качество душевной жизни в процессе ее индивидуации, приводящей человека в целом к осознанию и переживанию своей уникальности и неповторимости.
Индивидуализация душевной жизни есть кардинальная и глубочайшая инверсия (обращение) индивидуального духа, неустанное рассекречивание собственной самости, которая зачастую складывалась не по воле, а по неведению самого человека. В свете высших смыслов и высших ценностей (убеждений, верований, жизненных принципов) любой фрагмент своей самости, любая душевная способность проходят испытание на подлинность, истинность и неотторжимость их в составе истинного, внутреннего Я человека.
Индивидуализация бытия человека, транцендирование человеческой самости вовнутрь, в глубины субъективности и высвечивание ее есть условие встречи с бесконечностью Духовного Царства, с бесконечностью Универсума, в котором впервые конституируется подлинное Я, образуется действительно полное, свободное «бытие-у-самого-себя». Здесь речь уже идет не о свободе чистой непосредственности (фактически известной и животным), которая на самом деле захватывает и оккупирует нашу самость, и не о свободе самоопределения, которое всегда предполагает борьбу и преодоление в личности (а значит, и несвободу), а об истинном, окончательном освобождении, где даже предельная индивидуальность «жертвует» своею уникальной единичностью «за други своя» и поэтому становится причастной к бесконечному универсальному Бытию. Именно здесь впервые открывается потенциальная эквивалентность человека Миру, вся полнота человеческой реальности как духовного микрокосма.
Самое существенное и глубинное в духовной жизни человека как раз и заключается в его искании Бесконечного и Абсолютного. Это искание «есть неистощимый и неистребимый источник вечной жизни, присущий духу, который не затихает и не замирает даже у тех, кто в своем сознании отвергает все Абсолютное и Бесконечное»[139].
Тайна человека как личности и индивидуальности, таким образом, окончательно раскрывается в его универсальности. Ибо вселенское и бесконечное с максимальной адекватностью получает свое выражение в точке – с ее единственностью и абсолютным своеобразием; как и наоборот: лишь то, что может быть признано истинно личным «бытие-для-себя», может воспринять и выразить бесконечное.
«Сущность всеединства как духа, как реальности самоценного и самозначимого бытия, – пишет С.А. Франк, – обретает последнюю определенность лишь в конкретной индивидуальности… Подлинно конкретная всеобщность совпадает с подлинной конкретностью индивидуального, подлинная общая правда совпадает с жизнью»[140].
