Все на одном дыхании, подумал Таер. Ему стало смешно, и смех одолел ужас при мысли о том, что его дочь сбросили с башни. Помогло и то, что Ринни не пострадала.
Форан поклонился.
– Благодарю, миледи. Я допустил большую ошибку, не поблагодарив тебя сразу, но поверь, тогда я больше боялся за твою жизнь, и это было главное.
Ринни выглядела довольной. Она сказала:
– Не могу дождаться, когда вернусь домой и буду всем рассказывать, что спасла жизнь императора.
Лер улыбнулся ей.
– Тебе никто не поверит, надоеда.
– А где Хиннум? – спросила Хенна.
– Черный идет, – сказал Джес, снова сменивший облик волка на горную кошку. – Хиннум ранен, но не позволяет мне идти.
– Кстати, а не пойти ли нам? – спросил Форан.
– Нет, – ответила Хенна. – То, что мы можем сделать, сделаем здесь так же, как в любом другом месте. Сэра, сейчас самое подходящее время проверить, сработает ли для тебя кольцо. Форан, где имена из храма Совы?
– Виллон их сжег, – сказал Тоарсен. – Он сказал, что закрыл храм, и больше в него никто не войдет.
– Я помню одно из них, – сказал Форан. Хенна удивленно посмотрела на него.
– Ты умеешь читать на языке Колосса? Он улыбнулся ей.
– Я не просто пьяница, миледи. Я образованный пьяница. Карты я не могу разобрать, но алфавит тот же, что старый осландский, а я его я знаю. Если у Тоарсена сохранился кусок угля, я мог бы написать на камнях.
Тоарсен порылся в поясной сумке и протянул Форану обгоревшую палочку. И тот на земле начертил несколько необычных линий, которые могли бы быть буквами.
– Ты знаешь, кому какое имя принадлежит? – спросил Таер.
Хенна покачала головой.
– Не помню.
– Ну ничего, – сказал Таер. – Я думаю, любое сработает. Так что же нам делать?
– Мы вшестером – ты, Джес, Сэра, Лер, Ринни и я – должны взяться за руки. Потом ты произнесешь имя бога – я тебе скажу, как его произнести. – Хенна невесело вздохнула. – А в остальном придется импровизировать. Не знаю, что произойдет. Ордены не боги Колосса.
– Надо подождать, пока Виллон не окажется ближе? – спросил Таер.
Хенна кивнула.
– А я могу что-нибудь сделать? – спросил Тоарсен. – Он не выживет. – Он положил голову Кисела себе на колени и притронулся к его лбу. – Слишком много крови потерял. Я должен принять участие в гибели того, кто его убил.
Таер склонился к рослому охраннику и приложил ладонь к его слишком холодной щеке. Посмотрел на Сэру, та кивнула.
– Не списывай его, – сказал Таер Тоарсену. – Кисел и не такое выдерживал, а у нас есть Жаворонок, чтобы помочь ему.
– Я не допущу, чтобы Черный убил еще кого-нибудь из нас, – сказала Сэра.
– Вот и хорошо, – сказал Форан. – Сэра сказала, и Кисел не посмеет не послушаться ее.
На лице Кисела появилась слабая улыбка.
– Видите, – сказал Таер. – Ни одни мужчина не устоит перед капризами моей жены. Выживешь, парень. – Он посмотрел на Тоарсена. – Думаю, битва будет вестись не сталью, но не возражаю, если твой меч будет наготове и ты сумеешь пустить его в ход.
Тоарсен серьезно кивнул.
– Сэра, – сказал Таер. – Если ты готова, Кисел, конечно, постарается продержаться, но помощь ему не помешает.
Сэра надела на палец кольцо с тигровым глазом, закрыла глаза и попыталась почувствовать какую-нибудь перемену. Однако все было как обычно. Как и несколько минут назад, когда она пыталась помочь Гуре.
Она взглянула на молодого человека, который сражался рядом с ней в ту ночь в Таэле. Когда она села рядом с Киселом, Тоарсен взглянул на нее с гостеприимством суки, охраняющей своих щенят от чужака.
– Я не причиню ему боли, – пообещала она, хотя сама не была в этом уверена.
– Мне сейчас мало что может причинить боль, – неожиданно прошептал Кисел с юмором, который всегда любил. Особенно ему нравилось, когда слушатели не могли понять, говорит ли он серьезно или шутит.
– Рада слышать, – ответила Сэра; она не знала, что он в сознании.
Она попыталась вспомнить, что делала Брюидд, когда лечила раны Таера, но тогда ее многое отвлекало и она не обращала особого внимания на действия Целительницы.
– Лер.
Он присел рядом с ней на корточки.
– Что нужно, мама?
– Ты когда-нибудь видел, как действовала Брюидд?
– Она Жаворонок, мама. Разве Вороны тоже могут лечить?
Сэра подняла руку, чтобы он увидел кольцо на ее пальце.
– Сегодня я тоже Жаворонок. Но мне нужна твоя помощь.
– Кольца Жаворонка не действуют, – сказал Джес. – Сначала вам с Хенной нужно его очистить.
Сэра повернулась и посмотрела на него.
– Виллой убил Мехиллу, чтобы украсть ее орден, Джес. Много лет назад. Что-то в этом кольце знает меня, и я верю, что этот орден когда-то принадлежал Мехилле. – Она помолчала. – Мне нужно сегодня быть Жаворонком, но даже если в кольце орден Жаворонка, я не могу использовать его, чтобы стать Жаворонком – как Волис не мог стать Вороном, когда у него был камень Ворона. Мне нужно знать, поможет ли тот, кто живет в этом кольце – Мехилла или кто-то другой, – помочь мне стать Жаворонком – только на сегодня.
– Попытайся приложить руку к его ране, – предложил Лер. – Нам придется снять повязку.
– Подождите, дайте мне это сделать, – сказал Таер. – Мне приходилось перевязывать раненых на поле боя.
Он сел рядом с Сэрой и разрезал повязку, державшую тампон на ране. Потом осторожно снял ее.
– Тампон присох, но не очень: Кисел по-прежнему теряет кровь. Было бы тяжело, если бы с нами не было Целительницы. – Он улыбнулся Сэре. – Так легче извлечь тампон, но ты должна зажать руками рану. Есть с нами Жаворонок или нет его, парню нужно сохранить хоть немного крови, чтобы он мог жить. Готова?
– Да.
Он снял тампон, и из раны сразу пошла кровь. Сэра наложила руки на рану и закрыла ее ладонью левой руки. Все ждали, Сэра тоже, но ничего не происходило.
– Попробуй зрительно представить излечение, – предложила Хенна. – Думай о Киселе как о здоровом и невредимом.
Сэра попробовала и почувствовала, как шевельнулась магия, но магия не может лечить. Однако ее можно использовать для перевязки раны, и она так и сделает, если не сумеет излечить. Кисел так бледен, он потерял так много крови. И если она будет не лечить, а только использовать магию, скорее всего он умрет.
– Хенна отчасти права, – сказал Лер. – Но это не магия. Наблюдая за вами с Хенной, я думаю, что быть Вороном значит много думать. А для меня Охота – дело почти инстинктивное. Я смотрю и сразу вижу след. Я много об этом не думаю. Джес делается взволнованным, и температура вокруг него падает. Папа начинает петь, и все прекращают свои занятия и слушают. Надо позволить работать вашему телу.
