– Это нечестно.
– Нечестно? Я воспользуюсь любым оружием, чтобы только убедить тебя. Когда я лежал в чулане, закованный в цепи, то впервые за многие годы оказался наедине с собой. Вновь и вновь я искал то место, которое ты показала мне, – глубоко спрятанное ядро моей души. В конце концов это помогло мне заглянуть в себя. Я считал себя мудрым. Но я ошибался. Я просто был хорошо защищен от превратностей жизни. Сидя в темноте, я начал понимать, что большая часть из того, что я считал мужеством, на самом деле была трусостью. Отказываться от чувственных удовольствий – трусость. Ты показала мне это, когда соблазнила при помощи зеркал. Отказываться от музыки – трусость. Отрицание и самообладание – это не выход. Почему я боялся любви? Потому что ею нельзя было управлять с помощью логики. Пока я не встретил тебя, меня так же, как и тебя, обуревали страхи.
– Это вполне естественно, – сказала Фрэнсис. – После Катрин.
Он убрал прядь волос с ее щеки.
– Естественно? Да. Я почти позволил ей одержать победу. Ты как-то спрашивала, что остается, когда иссякает мужество? Ответ – любовь. Любовь – наша единственная защита против хаоса. Но любовь требует слепой веры. Это означает риск. Давай рискнем вместе, девушка с цимбалами. Я люблю тебя, Фрэнсис. Ты любишь меня.
– Слишком сильно, чтобы выйти за тебя замуж. Я проститутка. А ты маркиз.
Он улыбнулся открытой и беззащитной улыбкой, которая так редко появлялась на его лице.
– Многие пэры женились на публичных женщинах, а мир все еще не перевернулся. Но ты же не такая. Ты рассказывала мне о трех целях в жизни: Артхе, Каме и Дхарме – богатстве, чувственных наслаждениях и добродетели, – которых необходимо достичь на пути к святости. Ты совсем не публичная женщина. Ты жрица Камы. Я с радостью поделюсь своим богатством, и вместе мы найдем добродетель. Твой отец был уважаемым джентльменом. Лорд Трент будет твоим посаженым отцом, а Доминик Уиндхем шафером. Бетти будет сдержанно аплодировать издалека.
– У меня золотое колечко в ноздре, – напомнила Фрэнсис и прикоснулась к нему.
Найджел взял ее руку и поцеловал в ладонь.
– Ну и что? Ты будешь маркизой. Мода станет следовать за тобой, а не ты за модой.
– Но слухи, сплетни…
Его глаза смеялись.
– Думаешь, они будут говорить, что самый грязный развратник Лондона наконец увидел себе пару в своей экзотической наложнице и был настолько одурманен страстью, что женился на ней?
– Что-то вроде этого.
Его губы скользнули к ее запястью.
– Но это никогда не будет произнесено вслух или в твоем присутствии. В свете не знают, кто ты такая. А те, кто видел тебя в Фарнхерсте, никогда не признаются в этом, особенно своим женам. – Он оттянул рукав платья и поцеловал ее плечо. – А те, кто знает? Они позеленеют от зависти. Они будут думать, что мы проводим наши дни в райском блаженстве, а ночью погружаемся в таинства эротических наслаждений. Пусть думают так. Пусть воображают себе все, что им вздумается, лишь бы это было пылко, восторженно и вдохновенно. – Он заключил ее в объятия. – Так или иначе, все это будет правдой.
Фрэнсис взглянула на него снизу вверх. Она наслаждалась каждой черточкой его лица.
– А разве страсти достаточно, Найджел? Она сможет соединить нас?
Он нежно поцеловал ее.
– А разве любовь рождается из страсти? Если бы это было так, то мы с Катрин могли бы полюбить друг друга. Нет, родная, это любовь рождает страсть. Настоящие любовники – еще и друзья. Именно это мы почувствовали сегодня. А будет еще лучше.
У нее кружилась голова.
– Откуда ты знаешь?
– Мать рассказывала мне… а кроме того, разве с твоими знаниями может быть по-другому? Я хочу увидеть все остальное, все шестьдесят четыре искусства. – Он усмехнулся. – Мы никогда не истощим запас поз, у которых такие чудесные названия.
Донской жеребец, отливая серебром и золотом под проникавшими сквозь листву солнечными лучами, стал постепенно расплываться, исчезая в знойной дымке. Слезы застилали глаза девушки, смывая все страхи и все напряжение последних лет.
Найджел сжимал ее в объятиях. Его голос звучал тихо и ласково, губы касались волос.
– Все хорошо. Ты любишь меня. Мы поженимся. У нас будут дети. Я буду всегда любить тебя.
Дети. Дети Найджела. Всем своим существом она хотела их. Перед ее внутренним взором разворачивалась яркая картина будущего, о каком она не позволяла себе даже мечтать. Идти по жизни рука об руку с этим красавцем мужчиной, с его любовью и добротой. Быть его другом и любовницей. Дарить ему плоды своего искусства – ему одному – и получать в ответ его любовь. Наслаждаться музыкой. Будущее, освещенное радостью и свободой, а не терпением. Им не нужно общество или признание высшего света, хотя обаяние Найджела способно положить к ее ногам весь мир. Но это не имеет значения. В любом случае это не имеет значения. Они обрели что-то более важное, настоящее.
Он прочитал ответ в глазах Фрэнсис и снова поцеловал ее.
– Ты завладела моим сердцем и станешь моей женой. Ты всегда будешь свободна.
– Я выйду за тебя. – Она решительно вложила свою ладонь в его руку. – С радостью. Если ты примешь мою любовь к тебе и обретешь во мне свою свободу.
– В моем поместье есть вересковые поля, – с улыбкой сказал Найджел. – И небо, глубину которого не смогут постичь даже боги. «Вставай, моя любимая, моя единственная, – пойдем».
