Наконец, еще на одном видео, Джуд полюбовалась на себя в костюме восемнадцатого века. Она рассказывала историю Эстер. Но, кроме нее, еще один человек смотрел видео. И это оказалась Клер!
— Привет, незнакомка! Только сейчас приехала? — спросила Джуд, коснувшись ее руки.
— О, прости! — с улыбкой обернулась Клер. — Я только пришла поздороваться и увидела это. Так забавно…
— Забавно?
«Клер, до чего же ты бываешь бестактной!» — вздохнула про себя Джуд.
— Нет, не забавно… смешно, — пробормотала она, увидев лицо Джуд. — Скорее странно.
— Полагаю, так.
— Саммер понравится. А вот и она. Саммер, посмотри на тетю Джуд в красивом платье.
Джуд увидела, как племянница с надменным видом шествует по залу. Малышка Джорджи немедленно отбежала от матери и с обожанием на лице затопала за Саммер. Завершал почетный эскорт Джон. Он со счастливым видом нес рюкзак дочери, поскольку последнее время стал ее смиренным пажом. Джуд увидела, как он и Юэн обменялись рукопожатием, после чего оказалась в медвежьих объятиях Джона.
— Классная развалина, — высказался Джон про дом и окрестности. — Хорошее место для рок-фестиваля.
— Думаю, Моцарт больше в стиле Медингсфилда, — покачал головой Юэн. — Но я с тобой согласен. Как можно получать прибыль от этого места? Непонятно.
Они отошли, продолжая болтать. Клер и Джуд остались с девочками.
— О, пока не забыла! — воскликнула Клер, вынимая из сумочки конверт и пакет. — С прошедшим днем рождения. Я забыла положить это в почту. Надеюсь, тебе понравится. Я бы сделала это раньше, но думала, ты не поверишь в такое. Боялась, что будешь смеяться. Но теперь… захотелось порадовать тебя.
Джуд вынула красивую подарочную коробку, обклеенную золотыми звездами, и открыла крышку. Сердце наполнилось радостью.
«Это звезда. Моя собственная звезда! И названа „Джудит“!»
Клер явно удивилась силе, с какой Джуд обняла ее.
— Ты плачешь? — прошептала она.
— Да так… разные глупости. Спасибо, Клер.
— И мне, — вставила Саммер.
— Конечно, Саммер, и тебе. Как ты, дорогая?
— Спасибо, прекрасно. Джорджи, я буду подружкой невесты тети Джуд!
Джорджи от удивления раскрыла рот.
— И я! И я буду ее подружкой!
Юэн как раз проходил мимо и все слышал. Джуд послала ему обеспокоенный вопросительный взгляд, и тот кивнул.
— Джорджи, хочешь быть моей подружкой? Саммер тебе поможет!
И Джорджи, едва не лопаясь от восторга, помчалась к матери.
— Они будут прекрасно смотреться вместе, — заметила Клер.
А как насчет Макса в качестве пажа? — предложил Юэн.
— Нужно его спросить.
Уикемы любезно предложили устроить свадебный прием в их доме, так что участие детей в церемонии будет вполне естественно.
— Вы уже решили, где будете жить? — поинтересовалась практичная Клер.
Джуд и Юэн улыбнулись друг другу.
— Это зависит от того, где мне предложат работу, — объяснила Джуд.
Знакомая, работающая в аукционном доме Нориджа, по секрету передала, что у них имеются вакансии. Она послала резюме, и последнее собеседование было назначено на следующей неделе.
— Не можешь убедить Юэна перебраться в Лондон? — спросил Джон, улыбаясь.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем, — заверил Юэн. — Главное для Джуд — получить работу.
— Это будет шагом наверх. Больше ответственности, — шепнула Джуд сестре.
Последние несколько месяцев работать в «Бичемс» становилось все труднее. Аукцион Старбро имел большой успех, но не дотянул до уровня, обещанного начальству Клаусом. Теперь наступило затишье, и в других отделах начались сокращения. Кроме того, Клаус вопреки слухам объявил, что в ближайшем будущем не собирается уходить на покой. Поэтому должность, на которую претендовала Джуд в другой компании, предоставляла прекрасные возможности. Странно, что обстоятельства выстраивались так, чтобы убедить Джуд продать маленький домик в Гринвиче и начать новую жизнь с Юэном. Если с новой работой не получится, у нее возникло странное чувство, что все каким-то образом уладится. Рано или поздно она собиралась заняться исследовательской работой и писать книги. А это можно делать и в деревне.
Постепенно зал наполнялся. Джуд махнула Иниго, который оживленно беседовал с протеже Медингсфилда, серьезной на вид девушкой. Она писала историю Медингсфилда и разделяла вкусы Иниго в одежде. Джуд с легким ехидством представила, как эти двое в одинаковых рабочих костюмах вместе шествуют в химчистку.
— Чему улыбаешься? — прошептал Юэн.
— Просто думаю, какое это чудесное событие.
— Джуд, Юэн, идемте, выпьем, — позвал лорд Медингсфилд, размахивая рукой, как постовой полицейский. — Что вы обо всем этом думаете?
— Сказочно! — воскликнула Джуд. — Приятно думать, что Эстер наконец заняла свое законное место в истории.
— И оказалось, что мы все одна семья, — добавил он с медленной лисьей улыбкой.
— О, Беннеты — это самая ничтожная ветвь, — поспешно ответила Джуд: не стоит задирать нос перед великим лордом М. — Теперь меня волнует только одно: что случилось с младшей сестрой Эстер. Жаль, что доказательств почти нет.
— Значит, вы еще не видели витрины с гороскопом?
— Нет, я отдала гороскоп Сесилии. Где он?
Граф подвел ее к витрине в самом конце выставки, где лежал маленький кусочек пергамента, над которым они с Клер столько корпели.
— Сесилия показала его эксперту, и оказалось, что он составлен осенью тысяча семьсот шестьдесят третьего года и не имеет отношения к Амели-Эстер, которая родилась весной тысяча семьсот шестьдесят второго. Это гороскоп ее сестры Женевьев, родившейся годом позже.
— Но как он попал в тайник на башне?
— Этого мы сказать не можем.
— Он был склеен, — сказала Клер, глядя на документ.
— Можно посмотреть? Позвольте мне. — Саммер привстала на носочки. Ее дыхание затуманило стекло витрины. — О, это принадлежало Роуэн. Она когда-то спрятала его в башне.
Взрослые молча переглянулись, потрясенные откровениями маленькой девочки. А летающая над ними Люсиль улыбалась, по-прежнему храня свои секреты.
Июль, 1765
Она подумывала оставить дочерей в доме. Тут они будут в безопасности, за ними денно и нощно следят три вышколенные няньки. Ее уже сейчас едва допускали к ним.
— Они утомляют вас, дорогая, — твердила свекровь.
Действительно, в последнее время ее заставляли принимать лекарство, после которого она видела мир словно сквозь толщу воды. Оставалось одно желание — лечь и опуститься на дно.
