Шарлотта схватила его за руку и потерлась об нее щекой. Глаза у нее сияли.
— Том, — прошептала она, — я недостойна тебя! Карета уже подъехала к постоялому двору, и возница (Шарлотта заверила Тома, что он ей предан и она может ему доверять) забарабанил в дверь небольшого одноэтажного дома. Заспанный хозяин постоялого двора наконец открыл им дверь, и возница приказал ему приготовить приезжим комнату.
Спрятав лицо под мантильей, Шарлотта под руку с Томом вошла на постоялый двор, и они сразу же оказались в отведенной им комнате с видом на Лиссабон — на удивление уютной. Но Шарлотта не видела этой комнаты, освещенной светом единственной свечи. Она сбросила мантилью, сняла парик — и распустила свои золотые волосы. В голосе ее звучала боль.
— Жизнь — это западня, Том, — медленно проговорила она. — Я поняла: она вот-вот захлопнется. Я не смогу бросить Карлоса, причинить ему боль, как бы ни влекло меня к тебе сердце. У нас есть только эта ночь…
Том был печален. Шарлотта всегда представлялась ему хрупким цветком, гнущимся на ветру. Он не подозревал, что она сделана из стали.
— Я не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль, — хриплым голосом вымолвил он.
— Когда завтра утром за мной приедет карета, для нас наступит конец. Том, — дрожащим голосом сказала она.
— Значит, так тому и быть.
Том задул свечу, и они бросились друг к другу в объятия, словно никогда не расставались. Губы Тома прикасались к ней почти молитвенно, он касался ее так, будто она была бесценным сокровищем.
Шарлотта отдалась бешеному потоку чувств. Произошло чудо. Том вернулся, восстал из мертвых, он снова принадлежал ей… Она не помнила, как он отнес ее на кровать. Только почувствовала, как с нее слетают одежды, ощутила его нагое тело — и вернулась в прошлое, снова став юной и пылкой. За окном были не огни чужого города, а серебряный блеск Дервента. Она считала, что стала холодной: прошло уже два года с тех пор, как Карлос в последний раз любил ее, — но теперь все ее чувства вдруг ожили, и она трепетала, отдаваясь ласкам Тома. Ее тело подчинилось ритму его сердца, покачиванию его бедер… Он вернулся, вернулся, ее жизнь снова стада прекрасной… Ее чувства пели, и она радостно принимала в себя его тело, которое обещало, обещало… Ей хотелось, чтобы эти мгновения продлились вечно, — но волны экстаза вздымались все выше и в конце концов поглотили ее.
— Том! — прошептала она отчаянно. — Ах, Том, как мне тебя не хватало!
И волшебство страсти осталось с ними даже тогда, когда их тела разъединились. Они продолжали касаться друг друга, наслаждаясь теплом и нежностью утоленной страсти.
Слов не хватало, чтобы выразить свои чувства. Но слова им не были нужны. Их сердца бились в унисон, их сострадание друг другу и взаимное влечение были безграничны. Два человека, созданные друг для друга, — они понимали это. И на короткие часы решили не думать о том, что все скоро закончится.
Измучившись счастьем и любовью, они провалились в сон — и спали до восхода солнца.
Разбудил их мощный рев, словно бы возвещавший о конце мира.
Глава 36
День Всех Святых, 9.30 утра, 1 ноября 1755 года
Ужасный рев заставил Тома и Шарлотту вскочить и броситься к окну. Перед ними предстало невероятное зрелище.
С вершины холма, на котором стоял их постоялый двор, они видели, как здания в городе, который раскинулся под ними внизу, прыгали, шатались и падали. Видели, как башни и дымовые трубы раскалывались, обрушивались на улицы, черепичные крыши трескались, стены осыпались. Первый ужасный удар поставил Лиссабон на колени.
Потом наступила пауза, словно земля сделала глубокий вдох, — и во время этой паузы в городе вспыхнули пожары.
Землетрясение настигло город во время утренней мессы — в переполненных людьми храмах упали тысячи горящих свечей, не говоря уже о жаровнях, на которых бедняки готовили себе еду на узких улочках и в переулках. Тысячи пожаров начались мгновенно. Город горел.
Затем снова начались толчки. Но теперь это был не мгновенный удар — земля словно раскачивалась, разрывая здания на части и швыряя их из стороны в сторону. Поверхность вздымалась, шаталась, вздрагивала, проваливалась и снова поднималась вверх, обрушивая дворцы, храмы и жалкие лачуги с оглушительным, леденящим душу грохотом.
А потом снова наступила пауза, во время которой сама земля, казалось, затаила дыхание.
— О Боже! — прошептала Шарлотта. — Карлос… Кассандра… Венд!
Она бросилась одеваться. Но не успела надеть платье, как сильнейшие толчки начались вновь, сопровождаясь низким, зловещим гулом, который шел словно бы из самого центра земли. Вид Лиссабона катастрофически менялся. Многих зданий не стало, от руин в воздух поднялись тучи пыли, на утренний город опустилась ночь — тьма, которую прорезали кривые зигзаги молний, на короткие мгновения освещавшие мрачную картину призрачным светом.
Том и Шарлотта, ошеломленные всем происходящим, вглядывались в сгущающуюся тьму, со страхом прислушивались к адским звукам, доносившимся до них из гибнущего города: падение зданий, звон бьющегося стекла, крики людей… И все это тонуло в диком реве, который рвался из глубин земли, — это изгибались и трещали пласты крепких пород. От жутких звуков холодела кровь и цепенели чувства.
Они стояли неподвижно, потрясение созерцая поднимавшуюся к ним тьму. И вдруг откуда-то из темноты вынеслась обезумевшая лошадь без седока, в стременах которой болтался пустой сапог…
Шарлотта в ужасе смотрела на этот сапог. Чтобы разлучить сапоги со своим владельцем, нужно затратить немало усилий. Может быть, владелец этой лошади был выбит из седла и прижат упавшей стеной, так что испуганная лошадь вырвалась, сорвав с ноги своего хозяина сапог?
— О Боже! — прошептала она.
А в следующую минуту опомнившийся Том уже выводил ее из гостиницы, чтобы их не придавило здесь, если рухнет крыша. На улице она снова увидела ту лошадь. Она тяжело дышала и дрожала, но при виде людей дико закатила глаза и снова пустилась в галоп.
Казалось, со времени первого толчка прошла целая вечность. В целом мощное землетрясение длилось не больше десяти минут — но их оказалось достаточно, чтобы погубить весь город. Те части Лиссабона, которые стояли на глинистой почве, были полностью разрушены, расположенные же на известняках и базальтах — как замок Сан-Жоржи, венчавший холм, — чудесным образом устояли.
Гостиница «Семь городов», куда Клайв Хотон привез леди Феррингтон и ее дочь Деллу, устояла, и дамы остались невредимы. Но Клайва, который утром отправился в город, они больше не увидели.
Розовый дворец на площади чудом выстоял во время первого мощного толчка. И когда наступила пауза, принц Дамино и Перейра, из последних сил ломившиеся в дверь, поверили уже, что их спасут. Но толчок сшиб на пол еще не потухший факел, плохо закрепленный на стене, и поджег дорожку из пороха. Черный порох был рассыпан и под ногами дико воющей пары заговорщиков: мечась по чулану, они опрокинули несколько бочонков, поставленных в темных углах. Они видели языки пламени, вырвавшиеся из-под двери, но остановить их были бессильны.
