В одном месте мы заметили вплавленные в стекловидную массу превратившиеся в бесформенные металлические капли два золотых зуба Сафрара – не ядовитых и ни для кого больше не опасных.
– Катайтачак отомщен! – провозгласил Камчак и вышел из комнаты.
Все остальные последовали за ним.
За воротами дома Сафрара, с нашим уходом преданного огню, мы сели на каийл и двинулись в сторону тачакских фургонов, оставленных у стен города.
К Камчаку подъехал один из воинов.
– Тарнсмен улетел, – доложил он и добавил: – Как вы и говорили, мы не стали открывать по нему огонь, поскольку с ним не было торговца Сафрара.
Камчак кивнул в знак согласия.
– У меня не было претензий к Ха-Килу, предводителю наемных тарнсменов. – Он обернулся ко мне. – Теперь, однако, когда ему известно, сколь высоки ставки в этой игре, вам с ним, возможно, ещё предстоит встретиться. Он обнажает меч только при звоне золотых монет, но теперь, когда Сафрар мертв, думаю, тем, кто использовал торговца, понадобятся новые приспешники и они обратят свое внимание на наемников, и прежде всего на Ха-Кила.
Искоса взглянув на меня, Камчак усмехнулся – впервые за все время после гибели Катайтачака.
– Говорят, – заметил он, – что в умении владеть мечом Ха-Кил уступает лишь самому Па-Куру, предводителю убийц.
– Па-Кур мертв, – ответил я. – Он убит при осаде Ара.
– Его тело нашли? – спросил Камчак.
– Нет, – сказал я.
Камчак рассмеялся.
– Нет, Тэрл Кэбот, – заметил он, – ты никогда не станешь настоящим тачаком.
– Почему? – удивился я.
– Ты слишком доверчив.
– Я уже давно перестал ожидать от коробанца чего-то большего, – заметил Гарольд.
Я усмехнулся.
– Па-Кур распрощался с жизнью в поединке на крыше Цилиндра Правосудия, в Аре, – сказал я. – Спасаясь от плена, он сбросился с ограждающих крышу перил. Не думаю, что он умеет летать.
– Но тело его не было найдено? – настойчиво повторил Камчак.
– Нет, но какое это имеет значение?
– Для тачака имеет, – решительно заявил Камчак.
– Вы, тачаки, излишне подозрительны, – заметил я.
– А как по-твоему, что могло произойти с его телом? – поинтересовался Гарольд; он был очень серьезен.
– Я думаю, его разорвали в клочки толпы народа, – пожал я плечами. – Или уничтожили ещё каким-то иным образом, так что даже следов от него не осталось. Много ли для этого нужно?
– Тогда было бы логичным, если бы он действительно оказался мертв, – согласился Камчак.
– Конечно, – подтвердил я.
– Будем на это надеяться, – сказал Камчак. – Ради твоего же собственного блага.
Дальше мы ехали по улицам города молча, лишь Камчак впервые за все эти долгие недели насвистывал какую-то тачакскую мелодию.
Отвлекшись от своих мыслей, он обернулся к Гарольду.
– Думаю, через пару дней мы сможем позволить себе поохотиться на тамитов, – заметил он.
– Я бы с удовольствием, – согласился молодой тачак.
– Может, присоединишься к нам? – спросил у меня Камчак.
– Я, наверное, скоро оставлю вас, – признался я и горько усмехнулся. – Возложенную на меня Царствующими Жрецами миссию я провалил, больше мне делать здесь нечего.
– Что это за миссия? – как ни в чем не бывало поинтересовался Камчак.
– Отыскать последнее яйцо Царствующих Жрецов и вернуть его в Сардар.
– А почему Царствующие Жрецы сами этим не занялись? – спросил Гарольд.
– Они не выносят солнечного света, – ответил я. – И выглядят они совершенно иначе, чем мы. Увидев их, неподготовленный человек может испугаться, а то и попытается их убить. Или же уничтожит яйцо.
– Как-нибудь ты обязательно должен рассказать мне о Царствующих Жрецах, – сказал Гарольд.
– Хорошо, – согласился я.
– Да, думаю, это должен быть именно ты, – уверенно произнес Камчак.
– Кто? – не понял я.
– Тот, кто, как говорили люди, принесшие яйцо, должен впоследствии за ним прийти.
– Оба эти человека погибли, – сказал я. – Между их городами разгорелась война, и в сражении один из них убил другого.
– Они были хорошими воинами, – с грустью произнес Камчак. – Мне жаль, что так получилось.
– Когда они были здесь? – спросил я.
– Года два назад, – ответил Камчак.
– И они отдали вам яйцо?
– Да, чтобы сохранить его для Царствующих Жрецов. Это было довольно мудро с их стороны, поскольку народы фургонов имеют среди горианцев репутацию самых диких и свирепых народов и кочуют, как правило, в сотнях пасангов от цивилизованных городов, за исключением, пожалуй, одной лишь Тарии.
– И ты знаешь, где сейчас яйцо? – спросил я.
– Конечно, – ответил он.
Меня охватила невольная дрожь. Я непроизвольно натянул поводья, и каийле передалось мое волнение.
– Не говори мне, где оно, – иначе я не выдержу: тут же помчусь, схвачу его и поскачу в Сардар, – признался я.
– Но разве не ради того, чтобы отвезти яйцо Царствующим Жрецам, ты и приехал сюда?
– Именно ради этого.
– Тогда почему бы тебе не стремиться поскорее заполучить его и увезти?
– Потому что у меня нет возможности доказать, что я приехал по поручению Царствующих Жрецов. С какой стати ты будешь мне верить?
– Я верю, потому что хорошо узнал тебя.
Я промолчал.
– Я внимательно наблюдал за тобой, Тэрл Кэбот, воин из Ко-Ро-Ба, – продолжал Камчак. – Некогда ты подарил мне жизнь, и мы держали с тобой землю и траву. С этого момента, будь ты хоть разбойником или преступником, я пожертвовал бы ради тебя жизнью, но яйцо, конечно, не отдал бы. Затем ты вместе с Гарольдом отправился в город навстречу таким испытаниям, которые, вполне вероятно, могли стоить тебе жизни. Едва ли на что-либо подобное мог бы решиться человек, действующий только ради своей собственной выгоды. Это подсказало мне, что ты действительно можешь быть тем, кого выбрали Царствующие Жрецы в качестве посланника за своим яйцом.
– Вот почему ты позволил мне отправиться в Тарию, хотя знал, что находящийся там золотой шар не имеет никакой ценности? – спросил я.
– Да, – согласился Камчак, – именно поэтому.
– Почему же ты не отдал мне яйцо после моего возвращения из Тарии?
Камчак рассмеялся.
