Книга Плексус - Генри Миллер

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167

Башня наклоняется, и я лечу в пустоту со скоростью метеора. Падаю ниже, ниже и ниже, и лепрозные когти, клювы в коросте яри-медянки рвут нежную плоть моего слабого тела, терзают внутренности. Ниже, ниже и ниже, изодранный и искромсанный зубами и клыками.

Внезапно он прекращается, этот стремительный полет сквозь бездну, я уже не падаю, а быстро скольжу. По парафиновой плоскости, поддерживаемой колоссами, чья человеческая плоть кровоточит всеми порами. Внизу с яростным нетерпением ждет великан-людоед, раскрыв бездонную каверну пасти и щелкая зубами. Через мгновение меня проглотят живьем, я погибну под аккомпанемент ужасного хруста костей, моих драгоценных косточек, буду раздавлен, размолот… но тут чудовище чихает. Звук подобен гигантскому взрыву, от которого вдребезги разбивается вся Вселенная. Я просыпаюсь, закашлявшись, как старый курильщик.

Не удивительное ли совпадение: на другой день я заглянул к своему приятелю Ульриху, и тот неуверенно сообщил, что накануне у него была Мод и умоляла поговорить со мной, убедить вернуться к ней. Он уныло рассказал, что на нее жалко смотреть, в таком она ужасном состоянии. Как вошла в его студию, так все время и плакала, пока не ушла. Даже встала на колени и умоляла обещать ей, что он сделает все возможное, чтобы исполнить ее просьбу.

- Я откровенно признался, - сказал Ульрих, - что не знаю, где тебя искать. Но она все твердила, что должен быть какой-то способ вычислить тебя. Она умоляет, чтобы ты простил ее, как она простила тебя. Говорила, что готова забыть прошлое, лишь бы ты только вернулся… Поверь, Генри, это было тяжелое испытание. Я пообещал сделать все возможное, хотя понимал, что это бессмысленно. Знаю, тебе больно все это слышать. - Он помялся и добавил: - Об одном я хотел бы попросить, если не возражаешь: не смог бы ты сам встретиться с ней, без моего участия? Боюсь, второй раз я не выдержу. Это меня слишком расстраивает.

Я заверил его, что сам все утрясу. Что ему незачем беспокоиться о нас с Мод.

- Слушай, Ульрих, давай забудем пока об этом. Пошли к нам, сейчас как раз время ленча. Мона будет рада видеть тебя. Думаю, тебе понравится Марджори.

Глаза у него тут же загорелись. Он облизнул сочные губы кончиком языка.

- Хорошо, - сказал он, хлопая себя по ноге, - не откажусь. Ей-богу, давно нам пора посидеть и поболтать о том о сем. Должно быть, тебе много есть чего рассказать.

Как я предполагал, Марджори и Ульрих отлично поладили. Мы роскошно позавтракали, сопроводив обильную еду парой бутылок рейнского. После ленча Ульрих вытянулся на софе и собрался вздремнуть. Он объяснил, что очень устал, трудясь над натюрмортом с ананасами. Когда он немного отдохнет, то, пожалуй, сделает набросок-другой. Может, Марджори будет так добра и попозирует ему, а? Один глаз у него был уже закрыт. Другой, пугающе живой, глядел, вращаясь, из-под нависшей брови.

- Вы тут едите до отвала, - сказал он, складывая руки на животе. Приподнялся на локте, заслонил глаза рукой от света. - Не возражаете, если приспустим шторы, только чуток? Вот так, отлично. - Блаженно вздохнув, он заснул.

- Если ты не против, т сказал я Марджори, - мы тоже немного прикорнем. Позови нас, когда он проснется, ладно?

Ближе к вечеру мы обнаружили Ульриха сидящим на софе, со стаканом холодного вина в руке. Он был свеж и бодр, в благодушном настроении.

- Бог ты мой, старики, как хорошо, что мы снова вместе! - сказал он, складывая губы трубочкой и двигая инфернальной бровью. - Я тут как раз расписывал Марджори, как мы жили в былые деньки. - Он улыбнулся нам нежной лучезарной улыбкой, поставил стакан возле себя на низкую скамеечку и глубоко вздохнул. - Знаешь, когда мы подолгу не видимся, мне всегда хочется о многом тебя спросить. Я записываю для памяти сотни вопросов, какие придут в голову, а потом, когда встречаю тебя, обо всем забываю. Слушай, не здесь ли где-то ты однажды снимал квартиру вместе с О'Марой и - как уж его звали, того чокнутого индуса?… Ну, знаешь, такого длинноволосого, который еще так истерически смеялся?

- Ты хочешь сказать, с Говиндаром?

- Вот-вот. Он точно был колдун, этот парень. Помню, ты был о нем высокого мнения. Не писал ли он тогда какую-то книгу?

- Он написал несколько книг, - ответил я. - Одна, большой метафизический трактат, была по-настоящему замечательна. Я понял, как она хороша, только через несколько лет, когда стал сравнивать его работу с тягомотными томами наших выдающихся олухов. Я бы сказал, Говиндар был метафизическим дадаистом. Но тогда мы только и знали, что подшучивать над ним. Как ты помнишь, я был полным невеждой. Ни в грош не ставил индийскую философию, к тому же он, кажется, писал свои книги на санскрите. Сейчас он снова живет в Индии - стал, как мне говорили, одним из главных сподвижников Ганди. Наверное, самый необыкновенный индус, какого я когда-либо встречал.

- Тебе виднее, - заметил Ульрих, - тогда ты имел дело с целой прорвой таких, как он. И еще с египтянами… помню одного, косоглазого…

- А, Шукрулла!

- Вот это память! Да, Шукрулла, теперь припоминаю. А другой, тот, что писал тебе длиннющие цветистые послания, его как звали?

- Мухаммед Али Сарват.

- Боже, что за имена! Сила был парень. Надеюсь, Генри, ты сохранил его письма.

- Я тебе расскажу об одном пареньке, Ульрих, которого никогда не забуду. Это был еврейский мальчишка. Сид Харрис. Помнишь: «Веселого Рождества!», «Президент Кармайкл», «Не забудьте попросить у Санта-Клауса прибавки всем курьерам!» Что за парень! Я так и вижу, как он сидит рядом со мной и заполняет анкету. Сид Харрис, место рождения: утроба матери; адрес: Ист-Сайд; религия: неизвестна; предыдущее место работы: мальчик на побегушках, чистильщик обуви, страхователь от огня, домушник, продавец содовой, спасатель, таблетки от кашля и - «Вас поздравляет с Рождеством американский флаг, развевающийся над статуей Свободы».

- Полагаю, ты не взял его на работу?

- Нет, но он неизменно приходил каждую неделю и заполнял анкету. Всегда улыбался, насвистывал, кричал всем: «С Рождеством!» Я обычно кидал ему четверть доллара, чтобы он сходил в кино. На другой день получал от него письмо, где он сообщал, в каком - третьем или четвертом - ряду сидел, сколько съел орешков, какой фильм пойдет на следующей неделе и были в кинотеатре огнетушители или нет. В конце подписывался полным именем: Сидни Рузвельт Харрис, или С. Рузвельт Харрис; или С. Р. Харрис, или просто Сидни - все имена одно за другим, одно под другим, и напоследок, конечно, непременное поздравление с Рождеством. Иногда приписывал еще, что предпочитает должность ночного посыльного, или телеграфиста, или просто управляющего. Конечно, он мешал работать, но я радовался, когда он приходил: это давало заряд на целый день. Однажды подарил ему старую трубу, которую нашел в мусоре. Она была помята, клапаны все стерты. Он начистил ее до блеска, повесил на веревке через плечо и как-то утром заявился в нашу контору похожий на архангела Гавриила. Никто не заметил, как он поднялся по лестнице. Ко мне была очередь человек в пятьдесят мальчишек, жаждавших получить работу, телефоны трезвонили не переставая, - в общем, обычный день, когда голова идет кругом. И вдруг раздался оглушительный вопль трубы. Я чуть не свалился со стула. В дверях стоял малыш Сидни и пытался управиться с заедающими клапанами. Контора тут же превратилась в кромешный ад. Прежде чем мы успели выволочь его, Сидни заиграл «Звездное знамя»; остальные мальчишки, конечно, не остались в стороне: раздались издевки, хохот, ругань; они опрокидывали чернильницы, метали ручки, как дротики, рисовали на стенах мелом, короче - сущий бедлам. Нам пришлось очистить комнату и закрыть дверь внизу. А чертова труба играла и на улице… Он был блаженный, этот Сидни, но занятный. На него невозможно было сердиться. Я попытался разузнать, где он живет, но ничего не вышло. Возможно, он был бездомный, возможно, ночевал на улице. Зимой ходил во взрослом пальто, полы которого волочились по земле, на руках - шерстяные митенки, ей-богу! Не носил ни шляпы, ни кепки, разве только если хотел подурачиться. Однажды посреди зимы появился в своем нелепом пальто, митенках - и огромной соломенной шляпе на голове, вроде мексиканских сомбреро с гигантской тульей в виде конуса. Подошел к моему столу, отвесил низкий поклон и снял эту здоровенную шляпу. На ее загнутых полях было полно снега. Он стряхнул его мне на стол и бросился бежать, как крыса. На секунду остановился у двери и крикнул «Веселого Рождества, и не забудьте благословить президента Кармайкла!»

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167