согласно протоколу, может присутствовать лишь малая свита… Поздравляю чином камергера, Виталий Родионович. Пожалуй, такой пример моего благоволения угомонит любые буйные головы, а?
- М‑да, а я‑то, дурак, все по старинке, кулаком да добрым словом… - Вздохнул я под смешок государя, но тут же поправился и склонился в глубоком поклоне. За такое не жалко, честное слово. - Благодарю за честь, государь.
- Считай это обменом. Ты мне два года назад свой княжеский титул подарил, а я вот за него придворным чином отдарюсь… давно надо было сделать, да вот все никак время выбрать не мог. - Вздохнул Ингварь Святославич, заметив промелькнувшую на моем лице гримасу.
Можно подумать, мне тот титул прямо до зарезу нужен был… Нет ведь, всучили и не спросили. Так что, разделавшись с Зееландом, я с огромным облегчением избавился от своего странного, навязанного Рейн‑Виленским со товарищи, «самозванства», и еле‑еле смог отвертеться от попытки секретаря Государева кабинета официально обозвать меня Старицким‑Зееландским… тоже мне, нашли великого полководца, Орлова‑Чесменского с Суворовым‑Рымникским в одном флаконе, чтоб их… насилу отговорился. И ведь понимал Эдмунд Станиславич, что для моих дел такое прозвание ничего хорошего не даст, а все одно настаивал… Ну, да и бог с ним, дело прошлое.
Мои несвоевременные воспоминания прервал государь.
- А знаешь, Виталий Родионович, ведь у этого ключика есть и еще одно полезное для тебя свойство… - кивнув в ответ на мои слова, проговорил государь. - Раз ты теперь в свите, то Кабинет и его секретарь тебе не указ. Отчитываться будешь только передо мной лично, и ни перед кем другим, ясно?
- Так точно, государь. - Я даже каблуками щелкнул на радостях, что больше не надо «лить воду» перед сборищем глав ведомств, отчитываясь по «училищу» и отбрехиваясь от глупых придирок военного министра и его коллеги по делам просвещения, которым все время что‑то не так и не эдак. Достали, ей‑богу. - Это ж, просто счастье какое‑то!
- Иди уже, - махнул рукой Ингварь Святославич, полюбовавшись на мою довольную рожу, и добавил, когда я уже двинулся к выходу: - И не забудь, в воскресенье у моего младшенького день рождения. Ждем на ужин… вместе с семьей. Отпразднуем в узком кругу… по‑домашнему, так сказать.
- Что, и Ярослава с собой взять? - деланно изумился я, мысленно чертыхаясь. Это ж как наследничек родителям на мозги накапал, что государь чуть ли не смотрины устроить решил! - Он же младенец! Помилуйте, государь.
- Паяц. - Покачал головой хозяин кабинета и хмыкнул. - Сыновей можешь дома оставить. А вот жена и дочь чтобы были обязательно.
- Ага, стало быть, и наследник обещает прибыть к празднику. - Изобразил я только что накатившее понимание. - Государь, дозвольте и моему первенцу на ужин прийти… и тестю… с шурином.
- Этим пиратам и контрабандистам?! - ужаснулся государь и, вдруг хохотнув, согласился: - А что? Посмотрим, насколько серьезен мой сын в своих намерениях. Но смотри, спуску ему не давать. Уговор?
- С превеликим удовольствием, ваше величество. Уговор. Сегодня же телеграфирую в Каменград и на Зееланд. Придем к вам в гости всей фамилией. - Я предвкушающе улыбнулся, и Ингварь Святославич вздрогнул. А когда я закрывал за собой дверь кабинета, из‑за стола явственно донеслось:
- Бедный Олег… Но, ежели выстоит, на будущий год отдам ему Тверь в управление, как раз впору будет.
Что ж, сурово, но… верно. Будущий государь не имеет права на слабость, тем более перед лицом превосходящего числом противника.
Выйдя на крыльцо, у которого меня уже дожидался все тот же «Консул», я глубоко вдохнул прохладный и свежий осенний воздух и, подмигнув яркому солнцу, подкинул на ладони подаренный ключ. Вот и исполнилось данное Ладе обещание. Теперь нам никакие рейн‑виленские с телепневыми не указ.
Усевшись в авто, я поймал в зеркало заднего вида взгляд водителя и кивнул.
- Домой!
