В участке мы заперли Брекстона в «клетку». Хоть я нисколько не верю в его вину, формальности есть формальности. Обвиняемый должен находиться за решеткой.
Я поблагодарил Дика Жину за труды в мое отсутствие и отпустил домой.
Келли спросил меня:
– Хочешь, я останусь на первое дежурство?
– Спасибо, мистер Келли, – сказал я. – Я сам теперь справлюсь. Ступайте домой.
– Домой?
– Вы уже не на службе, – улыбнулся я. – Отдохните после бостонских треволнений. Остальное – дело бостонской полиции. Надеюсь, они арестуют Гиттенса. Или уже арестовали. А с Брекстоном мы тут сами справимся. Завтра утром его заберут в тюрьму – до суда. Так что идите спокойно домой.
Келли вздохнул.
– Ладно, пойду погляжу, на месте ли мой дом. – Он протянул мне свою деревянную дубинку. – На, дарю. Если этот буянить начнет, ты его разок приласкай моей палочкой-выручалочкой. Вмиг как шелковый станет.
– Спасибо, но взять не могу.
– Брось, шериф! Она тебе нужнее. Пора признать – я на пенсии.
– Ладно, если вы настаиваете. Большое спасибо.
Я уважительно взял дубинку и повторил: «Большущее спасибо!»
Я проводил Келли до его машины. На прощание он сказал:
– Жалко, что ты больше не учишься. Из тебя вышел бы отличный профессор.
– А кто сказал, что я больше никогда учиться не буду? – со смехом возразил я.
Когда я вернулся в участок, Брекстон посмотрел на меня с кривоватой усмешкой и произнес:
– Наконец-то мы с тобой один на один, шериф Трумэн. Наконец-то.
* * *
Ближе к вечеру надвинулась гроза. Дождь забарабанил по окнам полицейского участка.
В четыре часа я спросил Брекстона, что он хочет на ужин.
– Омара. Хорошего крупного омара.
– Ты не в рай попал, а в Мэн.
– Тогда бифштекс.
– Ладно, только местные бифштексы могут тебя разочаровать. Сандвичи и бургеры у нас приличные, все остальное – так себе.
Когда посыльный из «Совы» доставил заказ, я открыл камеру, поставил туда стул и сел рядом с Брекстоном. Он ужинал на своей койке, я поставил поднос себе на колени.
– Не боишься, что я удеру? – спросил Брекстон.
– Куда? До ближайшей цивилизации ехать и ехать! К тому же для тебя самое безопасное место как раз в нашей дыре.
– Может, и для тебя Версаль тоже самое безопасное место, – пробормотал Брекстон.
Этим совместным ужином я хотел показать Брекстону, что я ему доверяю и действительно не вижу в нем убийцу Данцигера.
– Ты сечешь, что Гиттенс может сюда заявиться? – сказал Брекстон.
– Секу.
– И что будешь делать?
– Пока не знаю.
– А пора бы знать. Я задницей чувствую – Гиттенс уже катит сюда!
– А ты бы что сделал на моем месте? – шутливо спросил я.
– Я бы своих ниггеров созвал, – серьезно ответил Брекстон.
– У меня твоей армии, к сожалению, нет.
– У тебя, собаченыш, есть братки-полицейские.
– Нельзя.
– Почему нельзя?
– Не все так просто. Даром что я шериф, братки-полицейские у меня не на побегушках.
– Тогда позови долговязого.
– Келли?
– Ну да, старика. Он крепкий малый.
– Обойдусь.
Брекстон кивнул. Мои мотивы в отношении Келли он, может, и не понимал, однако симпатии к нему не испытывал; он чувствовал в нем полицейского, который при помощи дубинки сокращает время допросов.
– Я про своих ребят серьезно говорил, – сказал Брекстон. – Если хочешь, они мигом прилетят. На душе будет спокойнее. И тебе, и мне.
– Спасибо, не надо.
Зазвонил телефон.
Было уже пять, на улице смеркалось. За окнами бушевала непогода. Еще не сняв трубку, я знал – это Мартин Гиттенс. Так оно и было.
– Надо поговорить, Бен, – сказал он.
– О чем? – сказал я. – Уже выписан ордер на ваш арест. Вы где сейчас?
– Расследую кое-что. И могу показать тебе результат.
– А именно?
– Полагаю, тебе будет интересно поглядеть. На него. Результат у меня с двумя ногами.
Я ничего не ответил. Гиттенс тоже некоторое время молчал. Наконец игра в молчанку ему наскучила, и он сказал – медленно, почти ласково:
– Сообразил, шериф Трумэн? Вот и замечательно. Все будет в порядке, Бен. Не надо только дергаться и глупости делать не надо. Не распускай нервы – и думай. Ты думать умеешь, Бен?
– Да, – произнес я упавшим голосом. Откашлялся, чтобы выиграть время, и затем добавил: – Думать я умею.
– Ну и славненько. Я за тобой уже давно наблюдаю. Вижу, ты способен нервишки контролировать. Это хорошо. А теперь опять думай: хочешь ты со мной поговорить как следует, или мне возвращаться по-быстрому в Бостон?
– Я готов с вами встретиться.
Брекстон в камере так и вскинулся:
– Не делай этого, собаченыш! Идиотская идея!
– Правильные слова, Бен, – сказал Гиттенс. – Думать ты умеешь – когда хочешь. Давай встретимся у озера, там хорошо беседуется.
– У озера?
– Ну да. Возле бунгало Данцигера. Тебя устраивает? Или будит дурные воспоминания?
– Нет, никаких дурных воспоминаний. Место подходящее.
– Замечательно. Нам с тобой теперь надо держаться друг за дружку. Мы с тобой одной закваски мужики.
– Нет, – сказал я, – тут вы ошибаетесь.
Гиттенс промолчал.
– Ты уж один приходи. Без хвостов.
* * *
К тому времени, когда я добрался до озера, гроза закончилась. В просветах между облаками сияла луна. Все кругом было залито чудным светом. Казалось, не небо отражается в озере, а озеро отражается в небе.
Гиттенса я увидел еще из машины. Он стоял на песке у самой кромки воды. В темной куртке и штанах цвета хаки.
Рядом с ним стоял мой отец.
Брекстон, сидевший рядом со мной, в последний раз попытался меня образумить:
– Ты уверен в том, что ты делаешь?
– У меня нет выбора. У Гиттенса мой отец.
– Ладно. Помни, в случае чего я тебя прикрою.
Меня эта мысль не слишком-то грела. Брекстон понял мое состояние и пожал плечами.
