— Может, ты и права. Ладно, хватит, уже шесть, а на восемь у меня с одним малым назначена встреча. Пошли куда-нибудь перекусим.
Но у Эстер были на этот счет свои соображения. Она еще раньше заметила на каминной решетке кухонную утварь, а в буфете — немного еды и питья.
— Если ты не против, — проговорила она, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, — я могла бы чего-нибудь приготовить.
— Умница, — только и сказал Уильям.
Вскоре в чайнике зашумела вода, зазвенели ножи и вилки. Уильям одобрительно наблюдал за происходящим.
Назавтра у Эстер выдался славный день, такого и не припомнишь. Проснулась она поздно. В окно бил яркий солнечный свет, снизу доносились звуки музыки. Сегодня неприсутственный день, пояснил Уильям, добривая подбородок перед осколком зеркала, так что весь день в нашем распоряжении. Эта картина напомнила Эстер о сложившейся ситуации, и некоторое время она молча лежала, обдумывая ее и с удовольствием вспоминая некоторые моменты минувшего дня.
— Ну так что, куда пойдем? — спросил Уильям.
Эстер села на кровати и задумалась. Соблазны города и привлекали, и отталкивали ее; впрочем, пока у нее не было ни малейшего представления о том, как здесь проводят время и чем люди развлекают себя.
— Наверное, неплохо просто пройтись, на людей посмотреть, — выговорила она наконец.
Уильям кивнул, и поскольку нижняя часть лица у него была покрыта пеной, получилось очень смешно.
— Ну уж это-то тебе точно удастся, в такие дни людей на улицах полно.
Одежда Эстер висела на стуле в изножье кровати. Перехватив ее взгляд, Уильям смутился.
— Мне надо ненадолго заскочить в «Грин мэн», там меня один малый ждет, — сказал он, смывая последние клочья пены с подбородка и натягивая пиджак. — Вода в кувшине.
Тронутая его вниманием, Эстер дождалась, пока за Уильямом закроется дверь, умылась и, одеваясь, прошлась по комнате. По правде говоря, смотреть тут было особенно не на что — несколько настенных гравюр с изображением конных скачек, гардероб и кипа каких-то бумаг, скорее всего деловых, решила Эстер, — вот и все. На полке над камином она обнаружила кусок материи, в котором признала собственный носовой платок, потерянный полгода назад. Выходит, Уильям подобрал его и взял с собой в Лондон на память о ней. От этой находки у Эстер странно защемило в груди, и она, даже не застегнув до конца платье, снова в задумчивости опустилась на постель. В такой позе и застал ее Уильям, когда десять минут спустя неторопливо вошел в комнату, лихо заломив на затылок шляпу и сжимая в ладони спортивную газету.
— Вот это удача, — проговорил он. — Кто бы мог подумать, что Оловянный Солдатик побьет Золотой Кубок, ведь о нем все уши прожужжали! — Взгляд его скользнул вниз. — Эй, Эстер, что с тобой? Жалеешь, что приехала?
— Ничуть, — искренне ответила Эстер и поспешно застегнулась. — А ты на этого самого Солдатика поставил? — робко осведомилась она.
— Ты прямо как старый Рэнделл. Так, ерунда, но пара лишних соверенов, которые мы сегодня потратим, у меня завелась.
— Ну и отлично, — сказала Эстер и, взяв Уильяма под руку, вышла на улицу. Здесь было все как он говорил. В обе стороны лениво текла густая толпа народа. Оглушительно грохотал уличный немецкий оркестр, бары и кафе уже открылись. Уильям и Эстер позавтракали в кондитерской — очень веселой, где блюда с пирожками и сдобными булочками раскрасили картинками в вакхическом стиле, — и некоторое время побродили в районе Ковент-Гардена. В какой-то момент — они этого почти и не почувствовали — их подхватила толпа, направлявшаяся по пыльным тротуарам в сторону Холборнского виадука.
— Ну что, Эстер? — спросил Уильям. — Может, сядем на поезд и поедем к дворцу? — Недоуменное выражение, появившееся на лице Эстер, заставило его пояснить: — Я говорю о Хрустальном дворце. Там есть где погулять, и оранжерея имеется; зайдем, если хочешь.
Эстер подумала было, что посмотреть Хрустальный дворец — это здорово, но ее пугала толпа, буквально штурмующая станционные платформы. По-праздничному одетые мужчины и женщины с детьми, жмущимися к родителям, которым явно не терпелось сесть в поезд, едва не затолкали ее, и Эстер про себя поблагодарила Бога, что она не одна, рядом Уильям. Какой-то мужчина с бутылкой, высовывающейся из кармана крутки, врезался ей в спину. Уильям схватил его за плечо и пригрозил: если такие фокусы повторятся еще раз, он его отделает так, что мать родная не узнает. В этот момент неизвестно откуда подкатил поезд, и Уильям, к ужасу Эстер, затолкал ее в вагон первого класса, заявив, что, в конце концов, сегодня праздник и он хотел бы посмотреть, как это контролер посмеет выгнать их отсюда. Поезд громыхал колесами над крышами домов южного Лондона, солнце светило вовсю, в вагоне висел густой дым, и Эстер, положив голову на плечо Уильяма, думала, что так хорошо, как сегодня, ей еще никогда не было.
Хрустальный дворец произвел на нее сильное впечатление. Она восхищалась площадками и прогулочными дорожками, а ярмарка, над которой уже клубилась пыль, поднятая множеством ног, показалась ей даже более великолепной, чем развлечении в Норфолке. Уильям, с радостью отметила она про себя, был весь внимание, ни на шаг не отходил, когда она останавливалась покатать шары, а стоило запнуться на спуске с карусели, как он мгновенно протянул ей руку.
— Как раз для тебя забава, — заявил Уильям. — Швыряют как тюк на экипаже. Устала, наверное? Я бы вообще-то не прочь присесть, тем более что я кое с кем договорился здесь встретиться.
Выходит, подумала Эстер, он сюда с самого начала нацелился и никакой это — как она сначала подумала — не подарок, который можно принять или отвергнуть. Но это открытие ничуть ее не расстроило — напротив, казалось естественным, что у Уильяма свои дела, которые надо решать, пусть даже и в таких местах. В общем, она с готовностью пошла с ним в чайную, и пока он ловко маневрировал по помещению в поисках кувшинов с молоком, сахарниц, ложечек и так далее — а за все это приходилось бороться, народу в чайной было полно, — Эстер пила чай, ела хлеб с маслом и пирог. В толпе нагруженные подносами со всякого рода сладостями пробирались во все стороны официантки. Эстер было их искренне жаль.
— Какое свинство, что девушкам приходится работать в такой день, — заметила она.
— Это уж точно. Эй, смотри-ка! Мистер Грейс. И Дьюэр с ним.
— А кто такой Дьюэр?
— Да вон тот коротышка, он на железной дороге работает. У него всегда такой похоронный вид.
Двое мужчин, издали заметив Уильяма, пробирались в их сторону. Грейс, подумала Эстер, отличается вопреки своему имени[35]немалой дородностью, на нем темный костюм, который должен весьма стеснять его в такой день. Дьюэр, следовавший за ним с видом человека подневольного, был ниже ростом и тучнее, на печальное, почти скорбное лицо жидкими прядями свисали некогда крашенные волосы.
