Брат хозяйки Петя внимательно слушал разговор, стараясь не упустить ни единого слова. У Пети было прекрасное настроение, у него кончились выделения, поэтому семейные проблемы сестры как-то отошли на второй план. Петя вернулся на квартиру сестры пару часов назад. Последние три дня он не вылезал из постели дорогой красивой проститутки и считал это романтическое приключение достойным финалом своего московского отпуска.
Тимонин повернулся к Девяткину:
– Юрий Иванович, покажите документы.
Бессловесный Девяткин раскрыл портфель, положил перед Серафимой Алексеевной тонкую стопку документов, но женщина даже не прикоснулась к бумагам. Зато Петя встал с дивана, вчитался в текст.
– Так вот, ваш муж предложил мне эту сделку, – продолжил Тимонин. – Он получает в руки компанию. И делает, так сказать, жест доброй воли. Отступается от моей жены. Я, признаться, был в растерянности, даже готов был согласиться на это дикое предложение. Но потом заподозрил обман. Казакевич получит все, но я не верну жену. Короче, я сказал «нет». На следующий день моя супруга улетела за границу. За ней последовал ваш муж.
– Бывший муж, – поправила Серафима Алексеевна.
– Он подделал мою подпись и перевел за границу крупные денежные суммы, – Тимонин повернулся к Девяткину. – На красивую жизнь. Покажите банковские документы.
Девяткин выложил на стол новые бумажки. Петя, уткнувшись в копии банковских проводок, долго водил носом по сорочкам.
– Ни фига себе, какой подлец, – Петя нагнулся над сестрой. – Я всегда тебе говорил, что твой муж сексуальный маньяк. И вообще сволочь первосортная. Я ему недавно говорю, мол, плохо себя чувствую. А он мне отвечает в издевательском тоне: сходи, Петя, в Большой театр. Мразь. Погань.
– Замолчи, – прошептала Серафима Алексеевна.
– Не замолчу, – крикнул Петя. – Твой бывший муж сидел на мешках с деньгами. Тратил их на свои половые удовольствия. Завел себе целый гарем. А тебя заставлял на службу таскаться. Вкалывать за мизерную зарплату. Гнида он. Давить таких надо. Я всегда тебе говорил, я тебя предупреждал, что так все и кончится. Предупреждал…
Тимонин решил вставить слово.
– Действительно, теперь вы можете не работать ради денег. Вы, Серафима Алексеевна, после разрыва с мужем стали весьма состоятельным человеком.
Казакевич промолчала. Петя забегал по комнате, хватаясь руками то за голову, то за сердце. Серафима Алексеевна робко заглянула в глаза Тимонина.
– Я понимаю, как велика боль утраты, – сказала она. – Банально звучит, но время лечит и не такие раны. Мне очень жаль, что все так сложилось. А может… Может, все к лучшему. Оказывается, вы очень добрый чуткий человек.
– Возможно, – Тимонин впервые позволил себе улыбку. – Но никому об этом не говорите. Доброта у нас не в почете.
В начале девятого гости покинули дом покойного Казакевича, спустились вниз и сели в машину. Петя из окна наблюдал, как от подъезда отъезжает роскошный темный «Линкольн».
– Вот бы тебе такого мужа, как этот Тимонин, – повернулся к сестре Петя. – Это наш человек. С большой золотой буквы мужик.
– Да, он хороший, – Серафима Алексеевна промокнула глаза платком. – Очень добрый.
* * *
Тимонин и Девяткин развалились на заднем сиденье «Линкольна». Но дорога впереди была не столь долгой, чтобы вдоволь насладиться комфортом новенькой иномарки.
– На Казанский вокзал, – скомандовал Тимонин водителю.
Он открыл миниатюрный бар-холодильник, закрепил стаканы в держателях. Себе налил минеральной воды, а Девяткину щедро плеснул коньяку. Первый тост был за дружбу, второй – за приятную дорогу. Тимонин не успел наполнить стаканы по третьему разу, когда в кармане зазвонил мобильный телефон.
– Слушаю, – Тимонин и узнал голос Бокова. – А, это ты Саша. Как там на Кипре? Сломанный носне болит? Покажись там докторам. Жарко, говоришь? А у нас прохладно. Ты вот что, отбей Серафиме Алексеевне ещё одну телеграмму. Последнюю. Что-нибудь в таком духе: воспоминания о тебе я пронесу через годы. И от себя что-нибудь добавь в том же романтическом ключе. А то последняя телеграмма получилась слишком сухой. Затем отправляйся в банк с моей доверенностью, переведи все деньги обратно в Москву. Лады? Тогда действуй. Тимонин тебе кланяется. И вот ещё что: твоя жена сегодня утром родила. У тебя наследник весом три восемьсот. Придумывай имя, а я куплю подгузники. Поздравляю.
Тимонин дал отбой и положил трубку в карман.
– Между прочим, красивая женщина эта Сима, – сказал Девяткин. – Я бы на твоем месте ей заинтересовался. А, возможно, и женился.
Тимонин загадочно усмехнулся.
– У тебя на все случаи жизни один и тот же совет, – сказал он. – Ты сам женись. Да, мой компаньон прятал свою жену от людей. Я видел-то Серафиму один единственный раз на каком-то приеме. Но дай мне время. Возможно, у нас с ней что-то склеится. Чем черт ни шутит.
Тимонин показал пальцем на запястье левой руки, украшенное швейцарскими часами и перетянутое браслетом белого золота.
– Слушай, возьми на память часы. Они стоят целое состояние. Должна же быть у простого милиционера хотя бы одна шикарная вещь.
– Я потеряю часы, – отказался Девяткин.
На вокзале играл духовой оркестр. На соседней платформе встречали из стройотряда смену студентов. Тимонин проводил Девяткина до вагона. Постояли на платформе, выкурив по сигарете. Небо нахмурилось, стал накрапывать мелкий дождь. Духовой оркестр закончил выступление, музыканты, спеша, зачехляли инструменты, прятались от дождя. По вокзалу объявили, что поезд отправляется через минуту. Вспыхнул зеленый огонек семафора.
Тимонин бросил окурок, шагнул вперед, порывисто обнял Девяткина за плечи.
– Может, все-таки останешься? Я сделаю для тебя…
– Лучше я буду приезжать к тебе в гости, – ответил Девяткин. – Сейчас у нас в управлении людей не хватает. И ещё этим летом я должен достроить веранду на даче. Обещал одной знакомой барышне, котораялюбит природу. И меня, кажется, тоже любит.
Поезд тронулся. Тимонин отступил, потряс руку Девяткина.
– Спасибо за все.
– Не за что. Как говорится, на моем месте так поступил бы каждый.
Девяткин подхватил сумку, вскочил в тамбур. Машинист дал длинный гудок. Тимонин помахал рукой. Почему-то в эту минуту он испытал необъяснимое чувство вины перед Девяткиным. Неожиданно Тимонин сорвался с места и побежал за вагоном.
– Как тебе понравился «Линкольн»? Ну, на котором мы сюда приехали? – крикнул он.
Девяткин высунул из тамбура руку, поднял кверху большой палец.
– Классная тачка.
– Завтра я оформлю все документы. На этой неделе мой водитель перегонит «Линкольн» к тебе. Сувенир. На память.
Тимонин, добежав до края перрона, остановился, последний раз взмахнул рукой. Девяткин что-то ответил, но слов было уже не разобрать. Тимонин медленно зашагал обратной дорогой. Он озяб, продрог на ветренном перроне и в эту минуту всерьез раздумывал, не пропустить ли стаканчик за удачное завершение большого приключения. Действительно, почему бы не выпить, когда все неприятности позади…
