я размахнуть и зафигачу его кому-нибудь в лицо.
Неужели у меня было такое желание? Даже сразу не ответишь…
Скривившись в сторону психолога и охраны, Светка молча пошла вперёд, я за ней следом.
В комнате уже был готов чай. Светке достался самый большой кусок торта, остальное разлетелось вмиг по голодным соседкам. Когда жрать ничего не осталось, гости удалились и мы остались одни. Оля тоже ушла покурить втихаря в туалете.
– Что ты делала в мужском общежитии? – Не теряя времени, спросила я. Вопросы на эту тему и раньше звучали, но Светка их игнорировала.
Однако не сейчас и не меня.
Недоеденный кусок шмякнулся на поднос.
– Ты же туда ходишь? Да? Я знаю, что ты туда таскаешься каждый вечер. Нашла себе очередного кавайного мальчика? Или брутального? Чего? Скажешь, нет? Это же лагерь – всё равно что одна большая общага, все всё знают. Дело времени. Вангую, Ясенька, что не пройдёт и суток, как все будут знать, к кому ты бегала. Поняла?
Я долго и молча смотрела на неё, непроизвольно кивнула. Вот это фиаско! Потратить целый день на ожидание выхода Светки из карцера, обдумывая заодно, как рассказать ей о Лёве, как их познакомить – и такая ядовитая речь.
А давайте теперь представим, что она может сделать при встрече? Сколько раз я говорила очередному своему кавалеру – у меня безумная подруга, она прирежет, не дрогнет, и всегда говорила с улыбкой, описывала эту вероятность как забавное приключение. Смешно потому что было.
А сейчас, зато не смешно. Знакомить такую Светку с Лёвой? Это дичь какая-то.
Придётся ждать, пока она остынет. После буйного приступа у неё через день-два всегда наступает «настроение-дым», тогда и рискнём.
Однако я разозлилась достаточно, чтобы на следующий день взять и снова уйти на чердак. Не ставя никого в известность.
Лёва уже ждал. Вздохнул так глубоко, будто мы не виделись годами.
– Как хорошо, что ты пришла!
Так просто. Несколько слов, а в душе словно летний дождик прошёл – пахнет мокрым горячим асфальтом и свежей травой, и небо светлое, прозрачное, как стекло.
– А чего такая злая? Кто тебя разозлил?
Он подходит, протягивает руки. Всего несколько шагов, и можно нырнуть в его объятия, и просто ничего не бояться, ни о чём не переживать. Подумать только! Раньше такого не случалось. Мужские объятия нужны были для дела, а не для того, чтобы побездельничать.
Ничего себе сказала!
Как же хорошо, что я не поленилась в тот день забраться на местный чердак! Что моя Находка оказалась самой лучшей находкой в жизни. И хочется быстрее к нему. И главное – не только ради поцелуев.
И вот, когда до этого счастливого момента оставался всего миг, из-за спины раздался до боли знакомый голос.
– Я же говорила!
Конечно, объятия тут же отложились. И поцелуи. И разговоры. И чай с конфетами.
Я обречённо повернулась к двери.
Не знаю, как Светке удалось за мной проследить. Теперь она стояла, мрачная, даже волосы походили на колючки ежа, покачивалась с носка на пятку и её глаза наливались красным цветом. Фигурально выражаясь.
– Посто…
Сказать я ничего не успела. Сделать, впрочем, тоже.
Светка метнулась вперёд, размахнулась и…
Лёва отступил на пару шагов, прижимая руку к подбитому носу. Он смотрел с таким недоумением, что я не сразу среагировала, еле успела перехватить Светку, которая, не теряя времени, уже размахивалась заново. Удержала за плечи, не давая двигаться.
– Хватит!
Терпение закончилось моментально. Сама от себя не ожидала. Но словно полный танкер, который терял годами по капле груза, вдруг разом стал пустым. Никто и никогда и мысли не допускал, что это возможно. Сам танкер ни разу не думал, что это когда-нибудь случится.
Но вдруг случилось.
Я встала перед ней, отпустила, не стала дальше хватать за руки, но она вдруг сама остановилась и даже замерла, не сводя с меня взгляда. Только задышала быстро-быстро.
Думаю, я всё понимаю. И как тяжело, когда мамы нет, а твой отец – пропойца, которому на тебя плевать. Как страшно сидеть в комнате за хлипкой дверью ночи напролёт, совсем одной, маленькой и беззащитной, и слушать, как на кухне пьют алкаши. Как они шумят, кричат, матерятся, дерутся и крушат мебель. Как после них остаётся только мусорка и ни крошки еды. Как воняет в туалете. Как на тебя смотрят соседки – с брезгливостью, отводя глаза от твоей нестиранной одежды и немытой головы. А когда ты взрослеешь – с неприязнью, будто это ты мешаешь жить всему подъезду. Или противоположно – с жалостью, отдающей превосходством. А в школе ставят четвёрки ни за что, считая, что всё равно тебе ничего не светит. Это их манера помочь тому, кому нужна помощь. И от этого только хуже – словно ты калека, безголовая и бесполезная.
Я могу представить, как с этим жить.
Но ведь я тоже ни в чём не виновата!
Светкино лицо дёргалось, как будто она не могла решить, что делать – плакать или кричать. Маска ярости то и дело слетала, а под ней – боль. Я закрывала Лёву спиной, но сейчас нас осталось двое – я и она.
С моих губ исчезла улыбка, а из голоса – вечный оптимизм, без которого я не могла с ней разговаривать, сразу ком в горле вставал. А я ведь не как те учителя да тётки из отдела по делам несовершеннолетних, не как та опека, которую Светка в глаза ни разу не видела.
Надеюсь, я настоящая. И поэтому нужно сказать, прямо сейчас сказать правду. Вот так – смотря ей в глаза и не отводя взгляда до последнего. Тихо и уверено, как говорят с себе равными, без сладенькой фальши, используемой взрослыми.
– Послушай. Дело ведь не в нём, верно? Я никогда тебя не брошу, никогда! Ты мне ближе чем сестра, сильнее тебя я люблю только родителей. Ты никогда не исчезнешь из моей жизни, я никогда и ни за что не задвину тебя в угол. Но и складывать свою жизнь к твоим ногам я не собираюсь. Я хочу влюбляться, ходить на свидания и нянчить своё разбитое сердце. А когда-нибудь выйти замуж и завести детей. И ты этого захочешь! Сейчас может и думаешь, что никогда и ни за что не станешь такой же предсказуемой и скучной, но станешь точно! Ведь мы обе это понимаем, каждая девочка на свете понимает, что однажды вырастет, и подсознательно хочет семью и детей. Каждая! Так что, Светка,
