Дарья, двадцатипятилетняя интерн военной медицинской Академии, уже привыкла к своему пациенту, которого она обслуживала неделю. С момента его появления.
Дарья не знала, как его зовут. Для персонала это был объект номер девятнадцать. Медсестра сделала стандартную витаминную инъекцию и повернулась уходить, когда почувствовала спиной движение. Она резко обернулась и выбежала из палаты.
Через минуту в палату вошли несколько человек. Все в белых халатах, но у двоих под халатами – зеленый мундир.
– Здравствуйте, – громко сказал седой, стриженный под «ежика», мужчина.
Пациент моргнул глазами.
– Вы меня слышите, можете сказать что-нибудь? – вновь обратился стриженный.
Пациент пошамкал губами, но ничего не произнес.
– Дарья Николаевна, смочите ему губы, – распорядился стриженный.
Медсестра выполнила приказ.
– Где я, – произнес пациент.
Через два дня пациенту разрешили выходить во двор больницы и делать часовые прогулки. От врачей он узнал, что потерял сознание в метро, был доставлен по протекции Пояркова Александра Николаевича. Ничего страшного не случилось. Просто отравился неизвестным ядом и уже идет на поправку. Пациенту отдали его паспорт на имя Мамина Алексея Степановича.
Два дня Мамин силился вспомнить, что с ним произошло. Ничего не выходило. Кусками в памяти всплывали картины его детства, учебы, тренировок по каратэ. Местами появлялся Санчес. Сны были тяжелыми, с множеством непонятных кадров, как будто он смотрел пленку диафильма. Просыпался мучительно, в поту и ознобе. Неприятность доставляла правая рука, которая странным образом ныла и воняла. Мамина дважды в день водили на перевязку, но руку самому осмотреть не давали, закрывали марлей.
На четвертый день пришел Санчес.
Мамин спал глубоким забывчивым сном. Опять мелькали со скоростью света картинки, то сверху вниз, то начинали заводить круговорот. От этого даже во сне мутило.
– Ну, привет, Лемыч, – сказал Санчес, когда Мамин открыл глаза.
Увидев знакомое лицо, Алексей вдруг вспомнил. Вспомнил кафе DEL MAR, официантку, виски «Джеймесон», метро. Синий клетчатый костюм из камвольной ткани, остро отглаженные брюки, приталенный пиджак, галстук, белая рубашка.
– Здорово, Санчес. Что случилось со мной?
– А, – отмахнулся Поярков. – Ничего страшного. Сожрали мы с тобой в кафе что-то не то. Думаю, за мной охотились. Потравить хотели. И тебя задели. Я-то сразу понял, что хужеет и в больничку. Сам недавно с койки слез. А тебя искать пришлось. Насилу обнаружили в инфекционке, еще чутулю и все, кабздец тебе.
Мамин очумело слушал и молчал.
– Ты-то как, помнишь что-нибудь? – небрежно спросил Поярков, но глаза сузил. От Мамина не ускользнула эта деталь.
– Я пытался. Вспомнил пока то, что ты сейчас рассказал.
– Ну, и хорошо, – Санчес похлопал Алексея по руке и тот взвыл от боли.
– Ой, прости. Это болезненно, понимаю. Но ничего, уже идешь на поправку. Я справлялся по тебе.
Мамина ударило током.
«Справлялся».
Мало употребляемое слово, как битой толкнуло Алексея и всполохами резких звуков и картинок он увидел бой, пенящиеся воды Буга, вспышки выстрелов.
На мгновение Мамин отключился, а когда пришел в себя, Пояркова рядом не было. Палата была пуста.
Прошло еще два дня. Рана на руке не заживала. Мамин продолжал лежать в одиночной палате на четвертом этаже. Теперь, его не выпускали во двор, а, чтобы он не заскучал, поставили в палате ноутбук с выходом в интернет.
Мамин спросил Дарью о Пояркове, но та ответила, что к нему никто не приходил. Посоветовала успокоиться, не переживать и не нервничать. Это просто дурной сон.
Утром седьмого дня Мамин увидел спину военного, который наклонился над ноутбуком в палате.
– Санчес, ты?!
Военный повернулся. На плечах топорщились погоны полковника, грудь увешана колонками разноцветных планок.
– Я, Лемыч.
– А мне недавно приснилось, что ты приходил, – Мамин сказал эту фразу и вдруг понял, как по-детски, нет, по-идиотски это звучит. Алексей внезапно почувствовал, что при виде Пояркова испытывает блаженно-радостное чувство, сродни сумасшествию. Ему почему-то пришло в голову, что после привидевшегося в тот раз Санчеса ему стали давать дважды в день новое лекарство.
– «Аминазин», – всплыло в голове слово, услышанное случайно из разговора в коридоре.
– Показалось тебе, Лемыч. Как чувствуешь себя?
– Хорошо, – придурковато ответил Мамин, даже голос его звучал по-детски.
– Что-нибудь новое вспомнил?
– Нет, – ответил Мамин.
– Слышал про саперно-маскировочную роту? – спросил Поярков.
Мамин задумался и его снова ударило. Замелькали картинки людей, машин, танков. Потом он четко увидел: улица, полуторка, ефрейтор и девушка, на дороге раненные военные, у него в руках наган, лейтенант милиции Воробьев, Воробьев… Воробьев… Воробьев…
Алексей очнулся. Палата была пуста.
С этого дня Мамин полученные таблетки закладывал за щеку, но не глотал. Выплевывал в палате. Часть лекарства конечно успевала раствориться, но все же.
На следующий день Мамин сел за ноутбук. Воробьев… Воробьев… Воробьев…
Алексей набрал в поисковике: «Воробьев».
«Википедия, викисловарь, значение слова, толковый словарь Ушакова». Одним словом, около миллиона результатов.
Вдруг ему пришла в голову идея. Мамин добавил слово: «Брест».
Открылась пространная статья о лейтенанте милиции Воробьеве. Мамин прочитал:
«Воробьев Андрей Яковлевич (1902-1941), начальник Линейного отделения милиции станции Брест-Литовский, лейтенант милиции. Родился 12 февраля 1902 года в деревне Студенец Шумячского района Смоленской области. Русский. Из крестьян. Член РКП(б)-ВКП(б) с октября 1925 года: партбилет образца 1936 года № 2423432.
Семья: супруга – Воробьёва Прасковья Фроловна 1904 года рождения; дети – сын Вадим (родился 5 мая 1929 года) и дочь Татьяна 1935 года рождения. Образование:– общее – начальное: в 1921 году закончил две группы школы 2-й ступени, а в июле 1924 года – Школу политграмоты при 1-м стрелковом полку Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ (г. Москва);– военное: в августе 1923 году – неполный курс обучения на 7-х Витебских командных пехотных курсах РККА;– специальное 5 января 1927 года – годичную Школу транспортных органов ОГПУ (г. Москва), а 5 мая 1932 года – в городе Смоленске девятимесячные Курсы Центральной транспортной комиссии (ЦТК) ОГПУ имени Ф.Э. Дзержинского.
Трудовую деятельность начал в детском возрасте в качестве подпаска. На военной службе дважды. В первый раз – с 1 августа 1922 года по август 1923 года. Проходил её в качестве добровольца Красной Армии: курсант командных пехотных курсов, которые в разное время по-разному именовались и в разных местах дислоцировались: в августе-сентябре 1922 года – 31-х Смоленских; в сентябре 1922-апреле 1923 гг. – 31-х Полоцких; в апреле-августе 1923 года – 7-х Витебских. Уволен был по демобилизации. В августе 1923-мае 1924 гг. – крестьянствовал на родине. Второй раз на военной службе – с мая 1924 года по 28 января 1926 года. В данном случае по мобилизации, как лицо мужского пола, достигшее призывного возраста, установленного тогда Законом в 21 год отроду, и имеющее
