руки в бедра.
— Я вижу, как меня оценивают.
Бекка хихикает.
— Я приведу его завтра вечером. Наслаждайтесь одиночеством, — сморщив брови, она закрывает глаза и обходит грузовик Джесси, чтобы уехать.
Я улыбаюсь и показываю пальцем с крыльца.
— Заходи в дом, парень из братства. Я дам тебе и его долю любви.
Он поднимает бровь в мою сторону и снимает рубашку еще до того, как подняться по ступенькам.
— Сколько времени у нас есть до начала ужина? — спрашивает он между поцелуями, ведя меня спиной к лестнице.
— Двадцать минут, — пыхчу я в его губы, а потом хихикаю, когда он поднимает меня с пола и бежит наверх, в нашу ванную.
— Я скучала по тебе сегодня. — Его руки и рот везде, как и мои на нем, и прежде чем я успеваю опомниться, мы оба обнажены и находимся под горячей струей душа.
— Я тоже по тебе скучала. — Я осыпаю его грудь поцелуями, обожая дополнительные татуировки, а он прижимает меня к прохладной стене, как раз настолько, чтобы: — Ахххх.
— Я думал об этом весь день, — ворчит он, когда его бедра изгибаются, и он входит и выходит из моего тела, как будто оно принадлежит ему. Что, конечно же, так и есть. — Будет быстро, — предупреждает он, поглаживая большим пальцем мой клитор, как я люблю.
Джесси не знает, что я тоже думала об этом весь день, и кончаю в рекордное время. Он стоит прямо за мной, кожа шлепается о кожу, пока тот не издает низкий, гортанный стон и не изливается глубоко внутрь.
— Я уже говорил тебе, как мне нравится трахать тебя? — спрашивает он после того, как ставит меня на ноги, и мы быстро приводим себя в порядок, причем он больше, чем я, поскольку весь день работал в грязи.
— Только около сотни раз на этой неделе. Но если бы ты хотел говорить мне об этом чаще, я бы не жаловалась.
— Хорошо. Потому что мне это нравится. Очень. — Он шлепает меня по заднице, когда мы вылезаем из душа, вытираемся и одеваемся в свежую одежду. — Я также умираю с голоду. Хорошо, что Джетта здесь нет, так что я могу съесть и его долю.
Я смеюсь, и мы спускаемся вниз, как раз когда включается фритюрница.
— Хочешь поесть сегодня на террасе? — спрашивает он, беря тарелки и столовое серебро из шкафа, пока я достаю курицу.
— О, хороший вариант. Может, включим гирлянды? — Он ухмыляется.
— На улице еще светло, детка.
— И что? Это романтично. — И это создаст настроение для того, о чем я хочу с ним поговорить.
— Все, что делает тебя счастливой. — Джесси целует меня в висок, прежде чем достать из холодильника салат с макаронами, пиво и бутылку воды.
— Почему бы тебе не отнести наши напитки и не накрыть стол? Я выйду через минуту с нашими тарелками.
— Ты уверена?
— Ага.
— Хорошо. — Он берет бутылки и направляется во внутренний дворик, оглядываясь через плечо: — Полагаю, ты также хочешь музыку, да?
— Ты знаешь это, парень из братства. Надо создать настроение. — Он еще раз ухмыляется и исчезает за дверью.
Я следую за ним через несколько минут с нашими тарелками и сюрпризом. Знаю, что собираюсь пойти против традиций, но мы с Джесси никогда не были традиционными, и это одна из тех вещей, которые я люблю в нас больше всего.
Мы едим за столом под беседкой, задрапированной белыми мерцающими огнями, с видом на сосновые плантации вдалеке. Небо по-прежнему в основном голубое, но полосы золотого и розового цвета медленно проступают на нем, создавая картину, которая всегда навевает воспоминания о тех летних вечерах, которые мы провели вместе так давно. Воспоминания, которые я переживаю каждый день.
— О чем ты думаешь? — тихо спрашивает Джесси, проглотив последний кусочек ужина и потянувшись за пивом.
— Просто наслаждаюсь видом. — Я делаю глубокий вдох, когда ветерок треплет мои волосы по лицу, а музыка, тихо играющая из динамиков, установленных вокруг дворика, сменяется на приятную песню в стиле кантри. — Я бы всегда выбирала это место вместо города.
— Это хорошо, потому что я не планирую отпускать тебя. Никогда. — Он подмигивает, и я улыбаюсь.
— Никогда?
Он решительно качает головой.
— Нет. Но если ты хочешь попробовать, мы могли бы сделать из этого игру. Я, конечно, выиграю, а ты останешься голой и мокрой.
Мои глаза расширяются от ухмылки.
— О, правда?
Он показывает на кольцо на моем пальце.
— Я не играл, когда дарил тебе его. Теперь ты моя, городская девчонка.
— В таком случае… — Я достаю свой телефон из кармана и прикусываю губу. — Есть кое-что, что я хочу тебе показать.
Джесси вздергивает одну бровь.
— Хорошо. Я должен нервничать?
— Да. Очень, очень нервничать. — Я открываю свои фотографии, делаю глубокий вдох и кладу телефон на стол.
Он бросает на меня подозрительный взгляд, прежде чем наклониться вперед, чтобы посмотреть.
— Почему я смотрю на фотографию Ханны?
— Что? — Я выхватываю телефон обратно, и, черт, я, должно быть, прокрутила слишком далеко. Так испортить впечатление, Хэй, черт возьми. — Вот. — Я поворачиваю телефон к нему, и его глаза переходят с фотографии на меня и обратно.
— Святое дерьмо.
— Это хорошее святое дерьмо или плохое?
Широкая ухмылка растягивается по его лицу.
— Думаю, это зависит от того, то ли это, что я думаю.
— Это платье, в котором я собираюсь выйти за тебя замуж, Джесси Эндерс.
Он издает небольшой, горловой звук, его взгляд все еще прикован к платью, пока тот проводит рукой по своей бороде.
— Ты купила его? — тихо спрашивает он, прочищая горло от эмоций.
— Да. Это было первое, которое я примерила. И сразу поняла.
— Ты хочешь жениться?
Я смеюсь, пересаживаясь к нему на колени и обвивая руками его шею.
— Я уже сказала тебе и всему городу, что хочу, парень из братства.
— Когда ты хочешь это сделать? — Он ставит свое пиво на стол и обхватывает меня за талию.
— Скоро. — Я трусь кончиком носа о его нос и целую его в губы.
— В этом году?
— Этим летом.
— Уже июль, детка.
Я киваю, когда в моем горле образуется комок, и беру его руку, кладя ее на свой живот.
— Но если мы не сделаем это в ближайшее время, мое платье не подойдет.
Его глаза на мгновение переходят с одного на другой, прежде чем что-то щелкает у него в голове, и он замирает.
— Шесть недель.
— Но я не думал… — Его лицо краснеет, и эмоции заполняют его глаза. — Детка, — хрипит он, зарываясь лицом в мою шею и крепко сжимая меня.
