От гостиницы до дома Руфь было рукой подать, и Шура всегда ходил к ней пешком. Вообще за границей он предпочитал пешие прогулки, не без оснований утверждая, что только так - ногами - и можно познать чужой город.
Обитала Руфь в огромной квартире - точного количества комнат Позин по своей лени так и не удосужился сосчитать, но ванных было целых три. Она с удовольствием пустила бы его пожить, но злые языки Нью-Йорка и некоторые, особенно осведомленные, персонажи в Москве беспочвенно утверждали, что у Шурика с Руфь затяжной, но бурный роман по современной модной модели: шустрый и веселый сравнительно молодой человек сходится с богатой дамой неопределенного возраста. Поэтому когда Руфь предлагала ему не платить за гостиницу, а остановиться у нее, Позин всегда отшучивался тем, что жизнь под постоянным надзором с детства вызывает у него состояние стресса. Он имел в виду не надзор самой Руфь, а круглосуточную плотную охрану.
"Попасть к тебе в квартиру сложнее, чем в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли", приходя к ней, обычно констатировал он.
В Лэнгли Позин, правда, никогда не был, но попасть в квартиру миссис Файнштадт было и в самом деле очень непросто.
У подъезда обычно дежурил человек в зеленой ливрее и высоком цилиндре, в функции которого входило открывать двери подъезжавших к дому машин. Второй сидел внутри за конторкой и вежливо интересовался у вошедшего, как его фамилия и к кому он направляется, после чего звонил в квартиру и спрашивал хозяев, готовы ли они принять имярек. Третий располагался в лифте и нажимал кнопку соответствующего этажа, на котором имелась лишь одна квартира - в ее предбанник плавно входил лифт. И только когда гостя впускали в дверь, лифтер с чувством исполненного долга отправлялся на своем средстве передвижения вниз, в холл.
В день прилета, вечером, Позин нанес миллионерше визит вежливости. От брошки она была в полном восторге. Им подали чай в гостиную, выходившую окнами на Центральный парк, стены просторной комнаты были увешаны нехитрыми пейзажами и батальными сценами времен войны между Севером и Югом.
- Ну, рассказывай скорее, что у вас там происходит? Что за человек новый Президент? Как он к тебе относится? - засыпала Шуру вопросами хозяйка.
- Пока что-то определенное сказать трудно. - Шура напустил на себя обожаемый им в подобных ситуациях глубокомысленный вид. - Человек он, очевидно, неглупый и хорошо образованный, знает иностранные языки, что, заметь, не так уж типично для большинства наших глубокоуважаемых лидеров, которые нередко принимали послов Бельгии за послов Франции. Он ищет свой путь и стремится быть Президентом всех россиян. Надеюсь, он более созидатель, нежели разрушитель. Что до моей судьбы - говорить об этом пока рано.
- А евреев опять громить не будут? - Руфь была вечно озабочена этой проблемой.
- Среди ближайших советников и аналитиков немалую роль играет известный тебе Гаврик Петропавловский - я тебя с ним когда-то знакомил в Москве.
- Ну, он-то полукровка.
- Есть еще несколько головастых мужиков-иудеев в ближнем круге. Честно говоря, я устал от полета, но обязательно на днях приду к тебе с подробным отчетом.
- А я соберу компанию людей, интересующихся Россией, которые будут интересны и тебе.
- Прекрасная идея. Кстати, ты знаешь Кондолизу Гатти, главную советницу семейства Буш по России? Мне было бы важно с ней встретиться.
- Лично с ней незнакома, но у нас есть общие друзья. Я выясню, когда она будет в Нью-Йорке, и постараюсь вас свести.
Они еще немного посплетничали, как две подружки, о знакомых в Москве и Нью-Йорке, и Позин благополучно отправился спать в отель.
Проспав до часу следующего дня, он выпил чашку крепкого кофе в баре отеля и на такси поехал обедать на Брайтон-Бич к своему однокласснику по кличке Толстый Марик. Дружба их началась давно и странно. Еще учась в младших классах, Марик обожал все заграничное, а поскольку у Шурика Позина заграничным было все - от носков и рубашек до ручек и блокнотов, то свое обожание, неразрывно связанное с жгучей завистью, он механически перенес на счастливого владельца этих заморских вещей.
В сущности, Марик не любил Позина, он обожал его вещи, а Шурик, с детства никогда не знавший чувства обделенности и не будучи по природе жадным, охотно делился с Мариком своим "богатством", хотя довольно рано понял подлинные причины и границы того обожания, которым окружал его Марик, - все равно такое отношение льстило любому мальчишке. После летних каникул, проведенных в Нью-Йорке у отца, Марик с пристрастием допрашивал Шурика: "Какая она Америка? Где были? Что видели? Что ели?"
Поесть Марик любил еще больше, чем все заграничное. И если Позин рассказывал коротко, Марик страшно обижался.
С тех пор много воды утекло в Москве-реке и в Гудзоне. Марик был "при делах" и "в полном порядке". Он полностью освоился в стране своей детской мечты и теперь относился к гостю из России Позину отчасти покровительственно, беря за прошлое безрассудное обожание своеобразный реванш. Теперь Марик владел на Брайтон-Бич несколькими продуктовыми магазинами и двумя ресторанами, в одном из которых под названием "Дюк" Позин и намеревался отобедать.
За время, пока они не виделись, Толстый Марик стал еще толще. Он обнял Шурика, тяжело дыша от жары в рубашке, расстегнутой почти до пупа, - на толстом животе, по которому струились дорожки пота, колыхалась массивная золотая цепь.
Восхождение Марика к сияющим вершинам брайтонского бизнеса началось с того, что он какое-то время состоял в бригаде знаменитого кишиневского гангстера Мони Эльсона, одного из главарей "русской мафии" Нью-Йорка. Чем конкретно занимался Марик? Рэкетом или махинациями с кредитными карточками и страховыми полисами? Эти страницы своей биографии Марик тщательно скрывал, хотя любознательный Позин неоднократно пытался припереть его к стенке, однако всегда не хватало времени.
Но теперь времени впереди было предостаточно, и Позин плотоядно поглядывал на Толстого Марика, как удав на кролика, подумывая, как все-таки поумнее расколоть школьного дружка на правдивую повесть о брайтонских бандитах. Но пока заводить разговор о чем-либо помимо еды было бессмысленно - Марик жаждал накормить голодного и худого Позина до отвала. Как и все обжоры, Марик был убежден в том, что все остальные ничего в еде не понимают и потому едят мало.
- Попробуй этих маринованных грибочков - возим из России.
- Контрабанда? - с интонацией булгаковского кота Бегемота поинтересовался Позин.
- Какая тебе разница? Ешь и не бери в голову, а эти солененькие огурчики, между прочим, по старому местечковому рецепту. Кстати, рыба-фиш у меня лучшая в городе - проводили конкурс.
- Сколько ты заплатил жюри? - спросил циничный Позин.
- Ничего не платил, просто они все у меня со скидкой питаются - ветераны же. Давай по маленькой?
В такую жару Позину пить не хотелось, но обижать радушного Марика было невежливо. Они выпили ледяной водки, от которой захватило дух и заломило десны. И грибы, и огурчики были и в самом деле вкусные.
