Ничего, кроме этих пионерских глупостей, на ум не шло, однако важнее смысла любых слов был теперь их пришпоривающий ритм. Все равно пацан ни фига не понимал, главное, чтоб держался и не отставал.
Из-за поворота внезапно на беглецов налетел огромный бородач. Казалось, будто у него вовсе не было лица, — борода плавно переходила во взъерошенную шевелюру, и лишь глаза зыркали из курчавых зарослей зло и яростно.
Заревев, бородач сцепился с Митяем, и вдвоем они покатились по грязному полу. Оцепенев, мальчишка наблюдал за ходом схватки.
Сильными руками бородач стиснул горло противника.
Митяй сипел и пытался вывернуться, но у него не слишком-то это получалось.
Он колотил пятками по полу, стараясь изловчиться и заехать бородачу в пах.
Глаза его налились кровью и вылезли из орбит. Митяй задыхался.
Казалось, схватка, не успев толком начаться, уже была безнадежно проиграна.
Когда бородатое лицо низко наклонилось над лицом Митяя, закрывая все вокруг, и Митяй услыхал в ушах отчаянный звон, как всегда бывает при агонии, он вдруг почувствовал, как дернулись и внезапно стали слабнуть цепкие пальцы противника. На щеку капнуло что-то вязкое.
Бородач судорожно потянулся всем телом, а потом стал заваливаться на спину.
Глаза его закатились, и обнажились желтоватые, изрисованные сеткой бордовых прожилок выпуклые белки.
Бородач умер прежде, чем Митяй успел что-либо сообразить.
Рядом, трясясь, как осиновый лист, стоял корейский мальчуган. В руках он сжимал окровавленный обрезок трубы — орудие убийства и победы.
— Ну ты даешь!.. — только и смог пробормотать Митяй, вскакивая на ноги.
Времени на благодарственные излияния не было. Из глубины коридора, топоча ногами, бежала орава преследователей.
Митяй сгреб пацана в охапку и толкнул первую попавшуюся дверь.
За дверью обнаружилась витая лестница — ржавая от сырости.
Грохоча подошвами по ветхим ступеням, Митяй в мгновение ока взлетел на верхнюю площадку. Пацана он сжимал под мышкой, как сверток.
Перед беглецами открылось нечто вроде чердачного помещения — темное пространство, перекрещенное грубо струганными стропилами. По углам в полутьме высились груды хлама, а из полуоткрытого слухового оконца неслись истерические вопли. Как видно, весь лагерь по тревоге был поднят на ноги.
Вскочив на ноги, мальчишка затравленно огляделся. Митяй схватил какой-то полуразвалившийся шкаф и, не мешкая, спустил его по ступеням.
Снизу донеслись крики и ругательства. Митяй удовлетворенно прихлопнул. Как видно, шкафчик придавил кое-кого, ну и поделом!
Однако преследователи упрямо продолжали лезть вверх, выкрикивая пронзительные гортанные команды. Митяй колотил их по головам палкой, они сыпались со ступеней, как подстреленные, однако на смену карабкались другие, и у всех были зверские, отчаянные рожи.
— Кажись, дело худо, — подмигнул пацану Митяй. — Эх, один раз живем, один раз умираем!
В этот момент из слухового оконца донеслись выстрелы. Козлов вздрогнул. Сквозь какофонию звуков ему послышались знакомые голоса. Он не поверил собственным ушам, однако факт оставался фактом: кто-то за пределами этих стен азартно кликал Митяя по имени.
— Ребята!.. — только и смог пробормотать он.
Корейцы, как ядовитые муравьи, продолжали штурмовать лестницу. Митяй придавил первые ряды увесистым ящиком, и они повалились вниз, опрокидывая остальных.
— Отдохните, голубчики! — усмехнулся Митяй.
Он вновь сгреб мальчугана в охапку и метнулся к слуховому оконцу. Окно было узкое; первым Митяй протолкнул наружу щуплое тельце пацана, а потом уж попытался вылезти сам. Он по плечи высунулся из окна и увидел плац, и суетящихся, разбегающихся по укрытиям корейских рабочих, и удалые фигуры Сотникова, Турецкого, Гладия.
— Ребята!!! — во всю мочь заорал Митяй, совершенно опьянев от близости спасения и еще оттого, что друзья рядом.
Он хотел было совершить последнее усилие, чтобы выбраться на крышу, но тут услыхал, что тюремщики совсем рядом, и вдруг увидел направленное мимо него пистолетное дуло.
«Почему мимо? — успел подумать он. — Ах да... Мартышка!.. Они хотят застрелить пацана!.. Не меня, а мальчишку!..»
И Митяй уже в полубреду подался вперед и закрыл собой небо и худенькую фигурку корейского пацана на фоне перистых облаков.
Выстрел прозвучал вместе с оглушительным взрывом...
Глава одиннадцатая РУБИ КОНЦЫ
Раздолбанная «тоёта» никак не хотела заводиться. У Турецкого уже кончались патроны, Гладий только бессильно скрежетал зубами, он бы смог своими руками передушить человек пять корейских охранников, но они не подходили близко, а издали шквальным огнем поливали отступающих.
— Ты это точно видел?! — уже в который раз сквозь шум боя прокричал Вене Турецкий.
— Да видел, видел, — почти плача отвечал Сотников. — Убили его! Убили.
Крик Митяя — «Ребята!!!» — до сих пор стоял последним трагическим призывом в ушах Турецкого.
Он не видел, как погиб Митяй, это видел только Веня, пробравшийся на территорию лагеря, на самый плац. Это он видел в слуховом окне мальчишескую фигуру, а за ней мощный торс Козлова. Сразу понял, что за Козловым и пацаном погоня. Он навел гранатомет чуть левее, чтобы взрывной волной отбросило преследователей, а Митяю дало уйти.
Но когда дым от взрыва рассеялся, по крыше бежал только юркий пацан, а тело Митяя, чуть подержавшись на карнизе, рухнуло вниз, прямо на утоптанный снег.
Митяй, жмот, скандалист, мелкий расист и куркуль, закрыл своим телом от смерти корейского мальчишку. Это удивленное отчаяние пронеслось в голове Вени стремительной красной стрелой.
Он метнулся было к телу, но изо всех окон начали стрелять, пули ложились совсем рядом, подползти к телу Митяя было невозможно. Да Вене и так все было ясно: Митяя, его вечного оппонента, его злейшего врага-, ненавистного Митяя, убили.
— Гады!!! — закричал Веня дико. — Сволочи!!!
Он зарядил в гранатомет последнюю гранату и пальнул в самое скопище корейцев. Но не попал, потому что слезы застилали глаза.
Турецкий и Василий, которые били по корейским гэбэшникам с разных сторон, отвлекая внимание на себя, всего этого разрывающего душу ужаса не видели. По тому, что стрелять они стали пореже, Веня понял: у них кончаются боеприпасы, надо отступать.
И вот сейчас он пытался завести машину, которая, простояв на морозе всего-то часа два, только чихала все слабее и слабее, лишая ребят вообще какой-либо надежды убраться отсюда.
Турецкий приподнял голову и увидел, что корейцы стали обходить их с флангов, они брали ребят в кольцо, они должны были убить русских, они не могли оставить в живых ни одного свидетеля своих фашистско-коммунистических методов ведения «народного хозяйства».
