Книга Стратегия одиночки. Книга третья - Александр Зайцев

— Это что? — Видимо, Аун впервые видел такую вещь.

— Сигнальный артефакт. Точнее, целых два таких. Увы, одноразовые. Каждый шар образует со своей палочкой связанную пару. Как только палочка ломается, так связанный с ней шар становиться чёрным или красным. Самое интересное, что расстояние, с на которойм срабатывает эта связь, не имеет значения. В пределах Айна, разумеется. Например, если шар будет у меня, а полочка у тебя, то мой шар среагирует на поломку твоей палочки, даже на западном мысе континента.

— Что-то слышал о таком. — Кивнул мальчишка.

— Вещь не то чтобы редкая, но в основном подобные артефакты намертво привязаны к своему создателю. — К примеру, Лариндель сам делал такие «сигналки» и именно аналогичной вещью был вызван мастером по камню на Унудо. — Изготовление же подобных связанных пар без привязки к создателю артефакта — секрет, которым владеет только Цех Алхимиков.

— Наверное полезно. — Пожал плечами юноша.

— Мне пригодится, — улыбаюсь в ответ и прячу футляр в кошель, — не сейчас, но точно пригодится.

Вот в чём, а в этом я был полностью уверен. В Прошлом Цикле земляне начали скупать такие вещи на корню, чем создали затянувшийся на много месяцев дефицит подобных артефактов. Потому как мы, в отличие от местных, понимали, насколько важна связь, пусть и столь примитивная.

Одна из групп земных магов разрабатывала очень интересную концепцию дальней связи, которая бы опутала весь континент чем-то похожим на телеграфную сеть. У них вроде даже что-то начало получаться, но неожиданный обход одного из демонических легионов отрезал ту группу, блокировал и уничтожил. Девять прекрасных магов-теоретиков оказались в ловушке и были перебиты. Потом «мы» узнали, что демонов навёл один из землян, который так «купил» свою жизнь. До сих пор «помню» лицо и имя предателя. «Помню», потому как именно «моя» группа была выделена Нейтом на устранение того Иуды. И «я» справился, пробрался в лагерь Легиона Бури и убил предателя. На отходе «мы» потеряли троих, но никто из «моей» группы не усомнился в том, что эти жертвы были не напрасны. Никто.

Эти воспоминания о том, чего ещё не было, нахлынули так резко и были столь чёткими и явными, что мне пришлось остановиться и прислониться к стене, чтобы не упасть. Наваждение продлилось всего пару секунд, и Аун даже не заметилмоего отставания. Мальчишка брёл по улице в глубокой задумчивости. Когда я с ним поравнялся, паренёк поднял голову вверх и сказал:

— Скоро закат. Вы же, насколько помню, собирались сегодня идти в «Суши вёсла», чтобы разузнать побольше об офицере Лаоре Темпае. — Уже приготовился отказать мальчишке в просьбе пойти со мной, причём готов был сделать это в резких тонах, но он меня удивил, — Мастер, а можно я с вами не пойду? — И тут же принялся оправдываться, как обычно скороговоркой, — я ничего не задумал! Честно! Я никуда не уйду и никуда не полезу, просто вернусь домой. — Затем опустил голову и, уже тише, добавил, — мне надо подумать. Долго и много подумать.

— Хорошо, — скрывая облегчение и улыбку, соглашаюсь я.

— Тогда нам лучше здесь разделиться. Я пойду на юг, а вы два квартала на запад, потом один тоже на юг и ещё два раза на запад. Вы выйдете на небольшую площадь со старой пожарной колокольней, вот напротив неё и будет нужный вам кабак.

На этом мы с Ауном попрощались, он направился домой, я же на поиски информации.

Есть города, где имущественное расслоение жителей бросается в глаза сразу. К примеру, в Мумбае, где буквально в тридцати шагах от самого дорогого частного дома в мире располагаются самые натуральные трущобы. А бывает и наоборот, когда расслоение нарастает незаметно. В Триесе же снижение доходов населения явственно отмечалось дискретно, от квартала к кварталу. И чем дальше ты удалялся от центра или от ключевых районов, таких как порт, тем обеднение населения становилось всё заметнее.

Когда я прошёл полпути, зарядил настырный плотный дождь. Так как идти мокрым не хотелось, а возвращаться домой за плащом было долго, то забежал в первую попавшуюся открытую лавку, где купил себе самый дешёвый плащ, который обошёлся всего в три серебряных и выглядел на «все деньги», то есть откровенно дёшево и плохо. Но у этого плаща был достаточно глубокий капюшон, что меня более чем устраивало. Зато, закутавшись с головы до ног, я уже не так выделялся на фоне местного, далеко не богатого населения.

Площадь с немного покосившейся от времени пожарной башней служила, как мне показалось, своеобразным «водоразделом» между бедными кварталами и откровенно нищими трущобами. Причём колокольня стояла в бедной части, а вот искомый мною кабак в части трущоб. Несколько деревянных навесов, под которыми прятались едва одетые нищие, прислонялись прямо к стенам этой корчмы. В отличие от центра города, здесь не было никакого уличного освещения, только едва пробивающийся сквозь дождливые тучи лик Сегуны иногда разгонял окружающую темноту.

Надвинув капюшон по самые глаза, я шагнул в сторону приоткрытой двери кабака.

Глава 32

Мой первоначальный план был прост, как гвоздодёр. Зайти в кабак, представиться, порасспрашивать бармена о своём будущем противнике в гранд-финале, об офицере Лаоре Темпае. Затем, пользуясь этим поводом, задержаться в заведении и немного попозже у подвыпивших флотских разузнать нужную мне информацию. Что-то подобное я уже провернул недавно в такой же корчме «Тихая гавань», только тогда не добился необходимого результата.

Но когда я сделал первый шаг, чтобы пересечь площадь, приоткрытая дверь кабака распахнулась нараспашку. На пороге появились двое. Один явно был или барменом, или хозяином заведения. Широкоплечий, с окладистой бородой, уже не первой молодости мужчина. На нём был характерный фартук из кожи тонкой выделки, а через левое плечо переброшено сложенное в несколько раз полотенце. Второй же внешне очень был похож на меня сейчас. На нём был самый дешёвый плащ, даже по цвету один в один с тем, что на мне, и также его капюшон был опущен по самые глаза. Вначале мне показалось, что тот, кто в плаще, просто один из местных попрошаек, но первые же жесты и позы подсказали, что бармен в этой паре явно занимает подчинённое положение. А точнее, положение просителя.

Шагнув в ближайшую тень, я обратился к Теневому Сродству и замер, стараясь даже не дышать. Потому как, присмотревшись к «бедняку», узнал в нём одного из подручных жреца Сегуны. Ветер вовремя сменился, и я расслышал отдельные слова:

— Завтра! Обещаю! Всё будет завтра! Вы же видели приготовления! Сегодня у нас большое празднество. Мне хорошо заплатят. Я всё верну. Завтра. Клянусь Камо.

Ответ помощника жреца был тих, и я его не расслышал.

— Пожалуйста… — В голосе бармена всё отчётливее слышатся нотки отчаяния. — Скоро начнут прибывать офицеры. И мне не хотелось бы, чтобы они вас виде…

Удара я не заметил, но бармена сложило пополам, как от хорошего попадания в солнечное сплетение. Фигура в плаще наклонилась и что-то прошептала на ухо хозяину заведения, после чего выпрямилась и, спрыгнув с крыльца, растворилась в полутьме подворотен. Бармен же с трудом разогнулся, облокотился на дверной косяк и тяжело задышал, приходя в себя.

Данная сцена показала мне, что я немного ошибался, думая, что группа, охраняющая истинный Алтарь Сегуны, нейтральна к местным делам. Нет, судя по увиденному, они здесь самые большие акулы, находящиеся на вершине «пищевой цепи» трущоб Триеса. Причём прекрасно осознают свою силу и пользуются ею без малейших сомнений и колебаний.

Мне немного повезло, что я вышел на эту площадь от колокольни. Если бы я появился со стороны трущоб, помощник жреца мог бы меня заметить.

За какие-то пару мгновений в моей голове созрел новый план. Надвинув капюшон почти до носа, я усилил темноту под плащом магией Иллюзии. Причём поток иллюзорной полутьмы, прежде чем выпустить из себя, пропустил через своё Сродство с Тенью.

Жизнь в любых трущобах сложна. Часто тебе опасно быть на виду и на свету, чтобы не спровоцировать лишний раз стражу. Но также для тебя опасна и полная темнота, неизвестно кто или что в ней может затаиться. Твой лучший друг в трущобах —