Бабушкин пес Боцман почувствовал гостей издали, встал на задние лапы, высунул голову за забор — казалось, что она наколота на колья — и поприветствовал нас радостным лаем, а когда я вошел во двор, бросился на грудь, попытался лизнуть, но я отвернулся. Из кухни выбежала бабушка, вытирающая руки о передник. Разулыбалась.
— Мальчики, айда к столу! Я борща сварила!
— У меня «четверка» по русскому! — похвастался Каюк, рванув переодеваться.
— Андрюша приехал. Идем, поздороваешься. — Бабушка сделала приглашающий жест.
Вот уж кого видеть не хочется, а придется.
В кухне восседал двоюродный брат. Что это с ним? Побледнел, заерзал, глазки забегали. Сразу видно — не рад мне братец. Глянул на электронные часы, кивнул мне и вскочил, будто на пружинах. Видимо, здорово я его самомнение пошатнул.
— Ба, мне пора. Автобус уйдет. Так ты утку мне дашь?
Бабушка вытащила из холодильника пакет, и по кухне распространился удушающий трупный запах.
— Она точно свежая? — уточнил я и помахал перед носом.
Бабушка развернула пакет.
— Да вот только зарубила. А пахнет горелым — тушку обжигала над плитой.
И тут до меня дошло, что это не утка воняет. Силуэт братца на миг превратился в манекен, покрытый гниющими струпьями. Я мотнул головой, и наваждение исчезло вместе с запахом, и волосы встали дыбом во всех местах.
— Че вылупился? — буркнул Андрюша, направляясь к выходу.
Бабушка устремилась за ним, говоря:
— Андрей, ну что ты так? Вы же родственники! У тебя есть толковый брат! А ты…
Что он пробурчал в ответ, я не расслышал. Чего он так? Да потому что гниет заживо, а я каким-то чудом научился видеть гниль и червоточины в людях, они словно обнажают передо мной свои душонки. Умение полезное, но отвратительное. Интересно, в силах ли я как-то помочь тем, кто гниет? Может, есть какое-то ментальное лекарство?
И еще один момент — все они меня на дух не переносят.
Под столом стояли пакованы кофе в двух белых пакетах, и постепенно насыщенный кофейный аромат вытеснил прочие запахи. Прохудилась пачка, что ли? Я потянул пакет на себя, обнаружил на дне бурый порошок, принялся искать бракованную пачку.
Из первой попавшейся под руку посыпалась коричневая струйка, марая красно-белую бумажную упаковку. Пробой был таким, словно пачку ткнули ножом. И одну, и вторую и третью…
Вот сучонок! Выругавшись, я оттолкнул вошедшего в кухню Юрку и рванул догонять Андрюшу.
— Эй, ты че это? — донеслось в спину.
Чего-чего… Из Андрюши полилась гниль и испортила мой товар. Хана тебе, братец!
Глава 33.
Глава 33
Нож в спину
Бабушку и Андрюшу я увидел в конце улицы и рванул к ним. Собаки среагировали на бегущего меня, подняли гвалт, заметались вдоль заборов. Братец обернулся на шум и оцепенел, напрягся, сжав кулаки. Вид он имел растерянный, но, видимо, еще надеялся, что его диверсия не вскрылась.
Бабушка не заподозрила неладное и улыбнулась.
— Все-таки решил проводить Андрея? Правильно. Родным надо держаться друг друга.
По моему виду брат все понял, отвел взгляд, сглотнул слюну, дернув кадыком.
Я шагнул к нему и, подавляя желание врезать, прохрипел:
— Ты ничего мне сказать не хочешь?
— А че, должен хотеть? — промямлил он совсем неубедительно.
Вот только сейчас бабушка насторожилась, уперла руки в боки. О, до чего же трудно сохранять самообладание, кога в груди клокочет ярость!
— Стоимость одной пачки кофе — десять тысяч рублей, — прошипел я, хватая его за грудки. — Так-то меньше, но с учетом доставки именно столько. Итак, сколько штук ты испортил? Сколько теперь мне должен?
— Я ниче не делал, — пробормотал он.
— Андрей, это правда? — спросила бабушка таким тоном, словно вскрылось, что Андрюша кого-то расчленил и закопал.
— Нет! — по-девичьи взвизгнул он и просительно заглянул ей в глаза.
Бабушка молчала, переваривая услышанное. Я метнулся к нему, взял его шею в захват, прижал башку к боку и поволок братца назад.
— Ну, идем смотреть.
Он принялся вырываться, и я его выпустил. Андрюша потер пылающее ухо, выругался и зашагал к остановке.
— А ну стоять! — рявкнула бабушка.
От ее голоса он дернулся, будто от выстрела, и замер. Медленно опустил ногу и обернулся.
— Домой! — приказал она и указала направление.
А я испытал необыкновенное облегчение от того, что бабушка приняла мою сторону, хотя мы знакомы-то четыре месяца, в то время как Андрюшу она с пеленок растила, и он точно был любимым внуком, в зад зацелованным.
— Если это правда, — в ее голосе звякнул металл, — я тебя убью. И только попробуй сбежать! Ноги твоей в моем доме больше не будет.
Братец остолбенел, судорожно втянул воздух и выпалил:
— Ты ему веришь, да? Он сам это сделал, чтобы меня подставить!
— Что сделал? — тоном прокурора спросила бабушка.
— Пачки продырявил!
Попался дурачок.
— А откуда ты знаешь, что они продырявлены? — прищурился я. — Вдруг просто обгажены?
Но Андрюша меня словно не услышал, всплеснул руками.
— Бабушка, как ты можешь ему верить⁈ Мне обидно.
— А уж как мне обидно, что такого… выродка вырастила, — прошептала она и, ссутулившись, зашагала домой.
Поравнявшись с Андрюшей, со всей силы врезала ему, попала в грудь и особого урона не нанесла.
Домой мы шли вместе, Андрюша остался стоять, а по трассе прогрохотал «Икарус», на который он опоздал.
— Вот зачем он это сделал? — задала риторический вопрос бабушка.
— Ревнует, — ответил я. — Раньше он был единственным любимым внуком, а теперь появились мы, и ты большую часть времени
