Я вышла из внутренних покоев. В сентябре пекинское небо было таким светлым и прозрачным, словно омытым водой, и от одного взгляда на него на душе становилось легко и радостно. Улыбаясь уголками губ, я прислонилась спиной к одной из колонн и замерла, в тишине глядя в небесную высь. потерла виски и, отложив книгу, медленным шагом
Сзади раздались торопливые шаги, и какой-то евнух, подбежав к входу во внутренние покои, просунул голову в дверь и крикнул ожидающим внутри евнухам и придворным дамам:
– Его Величество скоро будет здесь, и сейчас всем стоит быть осторожными!
Я мысленно изумилась. Слова этого евнуха… Неужели случилось нечто, что испортило Иньчжэню настроение?
Немного поразмыслив, я так ни до чего и не додумалась. Сейчас я знала лишь о самых громких событиях при дворе, а о другом мне было лень беспокоиться, да и узнать хоть что-то было неоткуда. Пока я размышляла, вернулся Иньчжэнь, сопровождаемый тринадцатым господином. Выйдя из-за колонны, я с поклоном поприветствовала их обоих. Лицо Иньчжэня было, как обычно, холодным и непроницаемым – и не догадаешься, что произошло нечто плохое. На лице тринадцатого также застыло самое невозмутимое выражение. Мельком взглянув на меня, он тут же отвел глаза.
Когда они друг за другом вошли в главный зал, я медленно покинула павильон Янсиньдянь, нашла укромный уголок, из которого хорошо просматривался вход в павильон, и села там, ожидая.
Увидев выходящего из дверей тринадцатого, я позвала:
– Тринадцатый господин!
Он повернул голову на голос и, увидев меня, с улыбкой сказал:
– Сейчас у меня есть срочные дела, из-за которых я должен немедленно покинуть дворец. Давай поговорим позже.
С этими словами он незамедлительно двинулся вперед, но я обогнала его и встала перед ним, преградив дорогу.
– Что произошло? – спросила я, в упор глядя на него.
– Чем больше тебе станет известно, тем больше будет неприятностей, – ответил тринадцатый после короткой паузы, глядя на меня из-под нахмуренных бровей. – Лучше уж пребывать в блаженном неведении.
Я продолжала упрямо смотреть на него. В конце концов он тихо вздохнул, опустил глаза и, глядя в землю, сказал:
– Сегодня царственный брат бранил восьмого брата.
Я недоумевала. Разве Юньсы будет заключен под стражу и скончается в тюрьме не на четвертом году эпохи Юнчжэна? То событие, о котором я всегда избегала даже думать, сегодня все же наконец всплыло из недр памяти.
Тринадцатый господин долго ждал моего ответа, но, увидев, что я застыла, глядя перед собой, с тихим вздохом добавил:
– Жоси, не думай об этом. Ты все равно ничего не сможешь сделать.
– Почему Его Величество выбранил восьмого господина? – спросила я.
– Сегодня царственный брат возложил табличку с посмертным именем царственного отца в храме предков. Когда он решил передохнуть в шатре, поставленном у боковых ворот, ему стало очень душно от множества горящих масляных ламп. За эти дела отвечает Министерство работ, которым как раз заведует восьмой брат. Разгневавшись, царственный брат сделал ему выговор.
– Просто сделал выговор? – спросила я после долгого молчания.
Тринадцатый поколебался, но все же ответил:
– Еще приказал ему вместе с помощником министра работ и другими чиновниками министерства сутки простоять на коленях перед храмом предков.
Я развернулась и пошла было в сторону павильона Янсиньдянь, но тринадцатый господин схватил меня за руку со словами:
– Что ты собираешься сделать? Просить о снисхождении? Я уже попросил для него пощады, как только мог, и сказал все, что мог.
– Неужели можно лишь стоять и смотреть? – сказала я.
– Сегодня все сановники, что просили о снисхождении к восьмому брату, получили внушение, – ответил тринадцатый господин. – Позже я решил лично переговорить с царственным братом и замолвить за восьмого словечко. Я говорил долго. Он молча выслушал меня, но в ответ бросил лишь одну равнодушную фразу: «Приказ уже отдан, и нет причины брать свои слова назад». Больше обсуждать это он не пожелал. Думаешь, если пойдешь умолять, у тебя получится лучше?
– Всегда нужно пытаться! – воскликнула я. – У восьмого господина настолько больные ноги, что ему даже ходить тяжело. Разве он сможет выстоять на коленях сутки?
Тринадцатый поманил меня за собой:
– Пойдем. Я хочу кое-что тебе сказать.
С этими словами он куда-то направился. Найдя безлюдное место, остановился и ненадолго задумался, опустив голову. Затем проговорил:
– Жоси, хотя царственный брат не давал тебе титула и ты продолжаешь жить в павильоне Янсиньдянь как придворная дама, все во дворце и за его пределами понимают, что ты целиком принадлежишь ему. Когда-то я тревожился о том, что ты не будешь любить царственного брата от всего сердца, но сейчас вижу, что твоя любовь к нему не меньше той, что он сам испытывает к тебе. Если уж на то пошло, тебе стоит окончательно забыть восьмого брата!
– Да какое это имеет отношение к любви? – отмахнулась я. – Скажи, если бы произошло подобное и ты был бы на моем месте, разве ты притворился бы незнакомцем, которого это не касается?
Тринадцатый открыл было рот, но так и не смог ничего сказать.
– Как ты можешь просить меня о том, чего никогда не сделал бы сам? – добавила я.
– Я знаю, что это непросто, – отозвался тринадцатый господин. – Но обстоятельства таковы, что даже если раньше вас что-то связывало – восьмой брат был мужем твоей сестры, – то сейчас вы не имеете друг к другу никакого отношения. Если ты не сможешь выкинуть его из головы и царственный брат узнает о вашем прошлом, это только еще больше навредит восьмому брату.
Я горько улыбнулась:
– А ведь в те годы ты убеждал меня самой рассказать обо всем Его Величеству, говорил, что я недооцениваю его великодушие. «Если Цзоин простил Миньминь, разве четвертый брат не простит тебя?»
Тринадцатый растерянно застыл.
– Сколько лет назад это было? – наконец подал голос он. – Ты все еще помнишь. Прошло уже одиннадцать лет. Сколько всего произошло за это время! Мы уже не те, что раньше. И его теперь следует звать царственным братом, а не четвертым!
– Юньсян, что же мне делать? – пробормотала я. – Ты же знаешь, что восьмой, десятый и четырнадцатый господа всегда заботились обо мне. Будь ты на моем месте, смог бы ты просто забыть об этом?
Тринадцатый господин тяжело вздохнул.
– Если ты желаешь восьмому брату добра, просто забудь. Иначе царственный брат что-нибудь заподозрит, и в его душу закрадутся сомнения. Так он рано или поздно узнает правду, после чего его ненависть к восьмому станет еще сильнее.
Я села на корточки, согнувшись, и обхватила голову руками. Почему все так?
