у меня иногда получается просто жить и не ждать. Просто там сейчас всё очень новое. Дом другой. Работа вот… Сложно. — Эх, Катюша, — обняла Катю Дарья Андреевна Вашкина, — Ты умница.
Как же хорошо, когда есть в жизни вещи неизменно прекрасные, тёплые и дающие силы. Когда точно знаешь, тебя здесь любят просто так. Не за успехи. Просто за факт твоего существования на свете. Катя смотрела на красные угли в мангале, цедила красное сухое вино, откусывала домашний сыр, который теперь делал дядя Федя. Ей хотелось, чтобы и у них с Вадимом тоже появились свои традиции. Чтобы и в их доме собирались друзья. Чтобы там тоже было место силы.
Словно прочитав её мысли, подошла Лёля. Обняла. Поцеловала в макушку. — Знаешь, я когда-то и мечтать не могла, что так будет, — она обвела взглядом вокруг, — Что вот это всё случится в моей жизни. Друзья, любовь, дети. — А мне последнее время кажется, что вот так, как сейчас, было всегда. И будет. Только народу будет становиться все больше. — Дай бог, моя хорошая. Кстати, о прибавлении, как там Власенко она же Епифанова? Не родила? — У неё срок был неделю назад. — Ого! Значит со дня на день.
Со дня на день не вышло. Ближе к ночи Катя получила сообщение на телефон: "Я-мама, Катька! Это чудо! Мне одновременно плохо и хорошо! Она красавица! Назвали Анечкой. Илюшка плачет"
Глава 160
160.
Около роддома Катя почувствовала себя странно. Вид беременных, которых выгружали около приёмного отделения из машин скорой помощи, вызывал противоречивые чувства. Страх и зависть. Вибрации в воздухе были такие, что аж дух захватывало. Новая жизнь! Вот прямо сейчас. Через боль и усилия. Катя смотрела и будто чувствовала историю каждой рожающей. Когда-то придёт и её время вот таким безразмерным колобком топать по ступеням. Даст бог, рядом будет Вадим.
К Ленке её, естественно, не пустили. Власенко лежала в обычной палате, а не в коммерческой. И шутила, что за деньги микробы к детям и мамочкам не прилетают.
Пришлось стоять под окном. Благо, кричать не пришлось. Разговаривали по телефону, хоть и глаза в глаза. Очень изменившаяся Ленка свесилась из окна третьего этажа. — Катька! Она такая красивая! На Илюшку похожа, — Ленка вернулась в палату и через стекло показала Кате дочь.
Конечно, ничего, кроме кулька и пятнышка лица, Катя не могла разглядеть. Но кивала и говорила, что, конечно, Анечка — копия Ильи. Такая же красотка, как мама и папа вместе взятые. Ленка счастливо улыбалась в ответ.
Подарки удалось отдать самому молодому папе. Они пересеклись с Ильёй всё под теми же окнами. Было видно, как он волнуется. — Я, Кать, не думал, что мы так рано родителями станем. Но это такое счастье! Ты точно не останешься на выписку? Во вторник уже. — Нет, не могу. Я же в школе теперь работаю. В Североморске. И муж из похода должен прийти. — Да? В школе? Впрочем, ты же дочь Ольги Владимировны!
Катя не стала спорить. Теперь, оказывается, мало кто помнит, как она появилась в Москве семь лет назад.
Зависть к тому, что сейчас испытывали её друзья, была очень явной. И Катя решила её себе разрешить. Она позавидует им по-доброму. Почувствует хоть краем эти счастливые дни в жизни семьи. Вспомнились Бодровские и их огромная радость. Фотографии уже гордо сидящего в коляске Михаила Юрьевича Кате прислала Аллочка. И Никитенко с их кукольной Алёнкой, которую нянчил весь экипаж.
Она спешила ещё попасть домой перед самолётом. Два дня в Москве. И снова на север. — Катюш, ты прилетай. Хоть на выходные, — Александр Евгеньевич собирался вести её в аэропорт, никакие заверения, что она прекрасно доедет на такси, не работали, — Если надо, мы билеты тебе возьмём. — Не, пап, у меня муж получает очень приличные деньги. И я тоже зарабатываю. С этим проблем нет. Мы вместе теперь. Может быть в Новый год, если не будет дежурства у Вадима. — Тогда заранее возьмите билеты. А мы вас всегда ждём, — обнимала Катю Лёля. — Катька, ты меня когда возьмёшь с собой? Я маленький был, когда дед нас на корабль брал. А мне Вадя обещал, — Игорь обнимал сестру в этот раз почти отчаянно. — Раз обещал, значит будет. Приедешь. Ты же знаешь, Вадим всегда делает так, как сказал.
Катя старательно пыталась не заплакать. Спрятала лицо в пушистые кудряшки Сони. Втянула носом воздух, чтобы не всхлипнуть.
— Позвони, как долетишь. — Поздно уже будет. — Я все равно не усну, — целовала её Лёля, — С богом. Деду и бабушке приветы. Вадиму обязательно тоже.
Всё. Машина. Аэропорт. Пассажиры на мурманском рейсе какие-то хмурые. Погода, говорят, там не очень. Катя уходила на контроль, всё время оборачиваясь. Её отец стоял, как скала среди бурной воды. Высокий, статный, красивый. И совсем молодой. Махал ей вслед.
Этого родительского тепла хватило, чтобы перенести тяжёлый перелет. Самолёт трясло, как в лихорадке. Рядом с Катей сидело грузное семейство. Муж и жена сразу достали какие-то безразмерные бутерброды. Катя прислонилась лбом к иллюминатору. За ним было темно. Облака напоминали бушующее море. Примерно такое, как в том телевизионной сюжете про спасение экипажа сухогруза.
До своей квартиры Катерина добралась действительно очень поздно и почти без сил. Снова отметила про себя эффект телепортации. Завтра на работу. Значит нужно глубоко вдохнуть и сделать то, что должна. Отчитаться о прибытии. Это раз. Подготовить всё на завтра (спасибо Лёле за привычку всю подготовку делать вечером), это два. Душ, ужин, спать.
Североморск
Глава 161
161.
Неделя до прихода "Разящего". На морально-волевых Катя делала свою работу. А сама мысленно уже была на причале.
Снег с сильным ветром уже несколько дней сшибали с ног. Шапка, шарф по самый нос. Иначе не вдохнуть мокрый ледяной воздух. Трапы уже скользкие. Улицы тоже.
Утром Катя первым делом включала фонарики на кухне. Заваривала кофе. Завтракала через силу. Потом в школе не будет возможности. А влезать без очереди вперёд голодных школьников ей совесть не позволяла. С собой бутерброд, пачку баранок.
У неё из бывшей пионерской комнаты дети всё время таскали баранки. Правда через неделю стали приносить и оставлять кульки с разными сладостями. Казалось, она в этой школе год, а не месяц. Выучила почти всех детей по имени. А ведь ещё недавно удивлялась, как это Лёля всех помнит.
В пятницу, когда праздновался День учителя, Катя не могла встать. Ее знобило. Но температуры не было. Хотелось плакать.
