хотел забрать всю славу себе? – спросил я в ответ, остановившись на развилке у большого клена.
Фил хмыкнул и показал пальцем сторону обхода.
– Не пойму я тебя, Брайан, – сказал Фил. – То ты любящий отец и крепкий семьянин. То герой-одиночка. Качаешься из стороны в сторону и во всём сомневаешься. Или ты поверил в то, что Сальма любит этого слизняка Мэтта?
– Тоже решил мне душу вытрясти по дороге? Или взываешь к исповеди? – бранился я.
– Нет, просто понять тебя пытаюсь, – допытывался Фил. – Ты придумал себе счастье, с женой, ребенком, собакой и теплой жизнью. Шёл по этому пути, а когда обрел его, вдруг свернул на короткую дорогу к деревянному ящику.
Я молча кряхтел и тяжело поднимался по высокому косогору, цепляясь за ветки и кусты.
– Или может слава вскружила тебе голову? – посмеивался Фил идя следом. – Тщеславие победило праздность? Так бывает, когда жизнь страдальца полностью выхолащивает последние мозги.
– Отвали, – ругнулся я. – Долго будешь мои нервы на свой кулак наматывать? К чему ты клонишь?
Я развернулся и посмотрел на него. Фил остановился и холодно на меня посмотрел.
– Ты же любишь её, – сказал он. – А Лиззи? Хочешь оставить это сияющее чудо с этим недоразумением Мэттом? Или дело в гордости и принципе? И ты никогда не простишь Сальме предательства?
Я стукнул прикладом винтовки об землю, повернулся и поднялся на косогор. Перед нами был густой лес с множеством скрытых троп для прохода. Фил пихнул меня плечом и пошёл вперед, показывая мне дорогу.
Некоторое время мы шли молча. Только иногда останавливались и прислушивались к лесным звукам.
В конце концов, я не выдержал:
– Знаешь, что я понял, пока жил один? Что никакого счастья нет. А тот, кто вечно занят его поисками, обречен быть несчастливым. Он всегда будет сравнивать себя с другими и постоянно будет искать тепла для собственной задницы. Этот процесс невозможно остановить. Дерево гниет, металл ржавеет, человек стареет… Этот мир убивает! А мы в нем счастье ищем…
– Заканчивай, философ, – иронично произнес Фил.
– Ты прав, я люблю их. И мне с ними очень хорошо. А выпнуть Мэтта, все равно что в туалет сходить. Один пинок под зад, и он побежит так, что дерьмо по дороге будет сыпаться.
– Тогда чего ты поперся со мной? – спросил меня Фил не оборачиваясь. – Ты оставил там своё сердце! И больше оно тебе не понадобиться.
– Каждый человек должен заниматься тем, что у него получается лучше всего, – ответил я. – Я не смогу быть хорошим отцом. А убить Эльса смогу.
Мы вышил к руслу реки и достали фляги, чтобы наполнить их питьевой водой.
– Знаешь, в чём ты ошибся? – спросил меня Фил. – В том, что отказался забирать свой трофей. Если ты возомнил себя воином, так приди и забери своё. В этом суть войны. Победитель получает всё. Ты шёл по дороге истязаний и держал в голове свою любовь. А теперь бежишь от неё, вообразив себе гордость и величие. Только это не так. Ты пошел по пути гордыни и оставил в лагере своё счастье. Это был твой трофей.
– Что я должен был сделать? – возмутился я. – Дать им надежду на возвращение, а после отобрать её? Так что ли? Это моё счастье? Или снять маску, остаться в лагере и протирать казенные штаны в школьном патруле?!
Фил криво улыбнулся. Мы пошли вдоль ручья.
– Есть два типа людей, – продолжил Фил. – Большие и маленькие. Те, что маленькие, рисуют свой мирок вокруг своей семьи и точка. Те, что побольше, рисуют свой мир по контуру земного шара. Они творят мировую историю. Где твой мир, Брайан?
– Там, где у Лиззи и Сальмы есть будущее, – коротко ответил я. – Человек обречен. Нам дали шанс все изменить.
– Ага, – смеялся Фил. – Значит ты рвешься спасти этот поганый мир, ценой собственной жизни, ради тех, кому не нужен этот мир, без тебя? Брайан, ты дурачок?
Я остановился, выдохнул и недовольно посмотрел на Фила. Тот стоял с ехидным лицом и откровенно надо мной посмеивался.
Потом он сделал шаг ко мне и сказал:
– Всё, чем наградила тебя жизнь, Брайан – это любовь Сальмы. Это и есть твой мир. Его надо спасать, а не то, что ты себе придумал. На черном фоне, красочный пейзаж не нарисуешь. Картина получится весьма мрачная. Без любви твой мир жалок. Он темнеет, и ты становишься слабым, озлобленным, безвольным, глупым и нерешительным. Это и есть твоя ахиллесова пята, герой Призрак. Без любви ты никто.
Фил снова пошел вперед. Я проследовал за ним. Ручей стал совсем мелким и вскоре закончился. Мы приближались к окраине города.
– Опять ты мне мозг массажируешь, – пробурчал я. – Может скажешь уже наконец, что ты от меня хочешь?!
– Я хочу одного, Брайан. Чтобы ты выжил сегодня и вернулся в свою семью, – сказал Фил. – Я вижу, что ты настроился погибнуть ради великой цели, что сам себе придумал. Но поверь, будет куда лучше, если ты сегодня не умрешь.
– А ты? – вдруг спросил я.
Фил удивленно на меня посмотрел.
– Я? – вновь рассмеялся он. – Я уже давно сдох, забыл, что ли? Сам же меня изрешетил. Еще тогда я говорил тебе, что ты ищешь счастья в том, что тебя счастливым не сделает.
– Откуда мне было знать, что ты пойдешь против Ховерса?! – возмутился я. – Я был уверен, что ты предан фабрике!
– Я никогда не был на его стороне, – плюнул Фил.
– Что?! Сколько людей ты убил?! Ты был его верным псом!
– Да, да, да! – кивал Фил. – Убил, казнил, растерзал! Хочешь знать крепко ли я сплю по ночам? Очнись, Брайан, я мёртв. С того момента, как меня воскресили словно Франкенштейна, я хожу и ищу свою смерть. Моя душа уже давно в аду. Ты говоришь с мертвецом! Я себя не чувствую! И я всегда был плохим! Просто иногда делал хорошие вещи. Такие твари как я, всегда интересны небесному режиссёру! Он решил продлить мой драматический сериал, чтобы ещё немного срубить для себя положительных эмоций. Я жив потому что неинтересен для смерти. Так же, как и ты. Мы для неё сродни развлечению! Ей забавно кидать нас в самое пекло и смотреть как мы оттуда выползаем с горящей задницей. Ей, смерти – это смешно. Такое у неё чувство юмора. Зачем отправлять в ад тех, для кого сама жизнь преисподняя? Для нас с тобой это все равно, что в отпуск съездить. Поэтому и не мечтай о смерти. Настраивайся на долгую жизнь, полную говна.
Я слегка улыбнулся.
– Да уж, –
