и этой обходной дорогой надеюсь добраться до Ледисмита утром в воскресенье.
Путешествие по железной дороге в Южной Африке дороже, чем в Индии, но так же удобно. Все обеспечены спальными местами, на остановках можно получить еду. Вагон, устроенный по коридорной системе, плавно бежит по рельсам — настолько плавно, что тряска нисколько не мешает мне писать. Солнце теплое, воздух резкий и свежий. Но пейзаж может нагнать тоску на самого жизнерадостного субъекта. Мы поднимались в горы на протяжении всей ночи, и с рассветом поезд оказался в центре Великой Карру. Зачем была создана эта несчастная страна камней и кустарников? Громады раскрошенных скал, которым дожди придали самые неожиданные формы, поднимаются посреди этой мрачной пустынной равнины. Но хотя Карру кажется безнадежной пустыней, там каким-то образом ухитряются существовать стада овец. То и дело путешественник замечает далекие фермы.
Мы внимательно искали какие-нибудь следы войны. Пока мало что было заметно, но повсюду вдоль южной границы Свободной Республики росло ожидание скорого столкновения.
За Матьесфонтейном каждый мост и даже каждая водопроводная труба охраняется кафром с флагом, так что поезд не рискует сойти с рельс из-за неожиданных повреждений. На пути в Де Аар мы проехали мимо второй половины бригадного артиллерийского дивизиона. Артиллеристы спешили на фронт на трех длинных поездах, каждый из которых вмещал половину батареи со всеми пушками, лошадьми и людьми.
В Бьюфорт Вест нас ожидали серьезные новости: мы узнали о капитуляции 1200 солдат под Ледисмитом. Все верят, что это спровоцирует мятеж голландцев в этой части колонии и вторжение командос, которые концентрируются сейчас вдоль Оранжевой реки. Голландские фермеры громко и уверенно говорят о «наших победах», имея в виду победы буров, растет национальная рознь. Но британские колонисты сохраняют непоколебимую уверенность в решимости правительства Империи никогда больше не оставлять их без поддержки, что удивительно, если вспомнить прошлое.
В Де Ааре начинается этап нашего пути, который можно назвать неопределенным. Линию патрулируют бронепоезда, маленькие отряды вооруженной полиции охраняют мосты, пехотные и артиллерийские подразделения заняли города. Гарнизоны Де Аара, Колсберга и Стормберга усилены настолько, насколько это позволяют нынешние ограниченные возможности, но сведения о передвижениях буров, похоже, говорят о том, что наступление противника неотвратимо. В Колсберге мост через Оранжевую реку был захвачен врагом, линия между Бетулие и Колсбергом недавно была перерезана. Каждый поезд, проследовавший из Де Аара в Стормберг, считали последним, не подвергшимся нападению. Мы, однако, мирно проспали всю ночь и, благополучно проехав Колсберг, достигли железнодорожного узла Стормберга.
Здесь подтвердились многие слухи. Известия о наступлении буров на Бургерсдроп в двадцати пяти милях отсюда были, похоже, обоснованы, и когда прибыл наш поезд, в Стормберге полным ходом шла эвакуация гарнизона: полбатальона Беркширского полка, 350 человек флотской бригады, рота конной пехоты и несколько пушек.
Стормберг является важным железнодорожным узлом. Более недели войска трудились днем и ночью, готовя его к обороне. Небольшие редуты возведены на холмах, выкопаны траншеи, несколько домов около станции превращены в укрепления. Один такой дом мне показал молодой офицер, командовавший там. Вокруг ничего, кроме проволочных заграждений и полосы препятствий, в массивных стенах сделаны амбразуры, окна заложены мешками с песком, перегородки между комнатами разрушены, чтобы удобнее было передвигаться.
Затем неожиданно пришел приказ эвакуироваться и отступать. Поезд с флотским подразделением и его пушками тронулся, мы помахали ему вслед. Другой поезд поджидал Беркширцев. Конная пехота уже выступила. «Неужели мы не можем даже взорвать все это?» — сказал один солдат, указав на дом, который он помогал укреплять. Но такого приказа не было. В воздухе носилось только одно:
«Враг приближается! Отступайте, отступайте, отступайте!»
Станционный смотритель, тот лучший тип англичанина, который можно встретить на долгом пути, был спокоен и весел. Он сказал:
— «Больше нет никакого движения к северу отсюда, ваш поезд — последний из Де Аара. Я отошлю всех своих людей специальным поездом сегодня ночью. И это конец всего, что касается Стормберга».
— «А как же вы?»
— «О, я останусь. Я прожил здесь двенадцать лет, меня хорошо знают. Возможно, мне удастся защитить имущество компании».
Итак, мы покинули Стормберг с чувством гнева и унижения и направились к открытому морю, где буры пока что не бросили вызов британскому превосходству.
Эсткорт, 6 ноября 1899 г.
Читатель, наверное, помнит, что мы поспешно выехали из Кейптауна и нам посчастливилось проехать вдоль южной границы от Де Аара до Стормберга последним поездом до прекращения движения, так что у нас была надежда добраться до Ледисмита прежде, чем завершится его окружение. Я намеревался описать наше путешествие от Ист-Лондона до Дурбана, пока мы находились на борту корабля, но погода была такая бурная, и маленький пароход водоизмещением не более ста тонн так швыряло на волнах, что я лежал пластом, мучимый морской болезнью, и не мог ни о чем думать. Более того, мы были задержаны часов на двадцать противным ветром. И только когда мы прошли Порт-Сент-Джонс, ветер, как будто раскаявшись, переменился на юго-западный и теперь настолько же добавлял нам скорости, насколько прежде нас задерживал.
Маленький пароходик благополучно достиг Дурбана в полночь 4 ноября, и мы с нетерпением провели шесть часов в ожидании рассвета и новостей. И то и другое пришло своим чередом. Встало солнце, и мы узнали, что Ледисмит отрезан. И все же, следуя девизу военных корреспондентов «Пока ты можешь, действуй так быстро, как можешь», в семь часов мы уже неслись вглубь страны в дополнительном вагоне специального поезда, везущего почту.
Питермарицбург находится в шестидесяти милях от Дурбана, но поскольку дорога там идет зигзагами вверх и вниз по холмам, выписывая петли, которые привели бы в ужас английского инженера, путь туда занимает четыре часа. Это сонное, полумертвое местечко, апатии которого не нарушили даже действия полковника Ноула, военного инженера, проводившего активную подготовку к обороне: он сравнивал холмы, пробивал стены и возводил проволочные заграждения. Но хладнокровие гражданского населения — фактор, весьма полезный на войне, и мне хотелось бы, чтобы мое перо было в состоянии описать и донести до читателей в Англии, как великолепно держались жители Наталя и сколь достойны они своего государства.
Колонисты много раз имели дело с бурами — знали их силу и боялись их злобы. Но ни разу они не забыли о своем долге жителей британской колонии. Их верность была непоколебима. С самого начала наталийцы предупреждали правительство Империи о вторжении врага на свою территорию. Пока велись долгие переговоры, они знали, что первыми испытают ярость войны, если она начнется. И вот война началась. Для всех нас это было событием драматическим,
