Книга Психопомп - Александр Иосифович Нежный

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168

ноги. Наконец затихает презренный. Убирают подушку. Стеклянные глаза. Рот открыт в предсмертной муке. В Аду душа его, под знойным ветром и в кипятке, в тени черного дыма, которая не приносит ни прохлады, ни добра. Начальник стражей говорит толстому янычару. Отрежь ухо, заверни и дай мне. Султан, да продлит Аллах его дни, желает видеть. Хорошо бы так, только уха не трогать. Увидят, спросят: где ухо? Одному не справиться. Когда янычары, совсем другое дело. Он перебрал известные ему способы насильственного переселения на тот свет нежелательных людей. В КГБ целая лаборатория. Здравствуйте, профессор. Лошадиное лицо, левый глаз больше правого и несколько скошен. Смотрит, будто прикидывает, сколько времени этот человек продержится после инъекции К-2. Не одолжите ли ампулку? Дело, знаете ли, тонкое, тихое, семейное. Желательно рицин. Много наслышан о безотказном и бесследном действии.

Или порошочка какого-нибудь, покрепче, не оставляющего следов. Смерть последовала от остановки сердца, это вполне. Вдруг начинает рыдать. Я только исполнитель! Врагов советской власти! Лично! Прошу учесть. Адонаи! Элохим! Шма, Исраэль! Отчего в давно прошедшие времена я отверг зов родной земли! Ступайте прочь. Нет у меня ничего. Я опустошен, измучен и обречен. Другие люди пришли мне на смену; другие люди, другие яды. Вспоминаете ли вы обо мне, боевые товарищи? Вспоминали ли вы о моем рицине, когда опускали полоний в чай врагу нашего президента или наносили «Новичок» на ручку входной двери в английском доме изменника Родине? Не жалеете ли злопыхателей и перебежчиков, как не щадил их я? Белой завистью вам завидую, русским рыцарям плаща и кинжала. Гляжу на ваши бесхитростные лица с мыслью, что вы на все способны и что хороший яд придает жизни особый вкус. Был также рассмотрен сценарий дорожного происшествия со смертельным итогом – и отвергнут. Карандин-старший пользовался исключительно общественным транспортом, и если иногда поздним вечером братки увозили его в неизвестном направлении, то не было под рукой автомобиля и людей, готовых на преследование и опасный таран. Точно так же невозможно было помочь ему захлебнуться в ванной, ибо ее он не признавал, по понедельникам посещал баню, где пропадал до вечера и возвращался разморенный, благостный, пахнущий дубовым листом, и жена спешила к нему с зеленым чаем. И никто не поверил бы, что он по доброй воле выбросился из окна, с воплем пролетел семь этажей, грянулся – и дух из него вон. Началось бы следствие с непредсказуемым исходом. Нападение глухой ночью? Но никогда не прогуливался он по темным улицам, не ходил на поздние сеансы в кино и не возвращался под утро от молоденькой милашки, прикидывая, не дал ли он лишнего за любовные утехи. Яд, яд, только яд.

Карандин-младший, как, может быть, вы успели заметить, отличался похвальным упорством в достижении поставленной цели. Он уже не испытывал угрызений совести, как, мол, так, родной отец и так далее. В качестве отца Лаврентий Васильевич исчез в сознании сына безболезненно и легко, хотя бы потому, что родственные связи давно отсохли и, подобно омертвевшим корням, перестали питать отношения отца и сына простыми человеческими чувствами, привязанностью, состраданием и участием. (Заметьте – о любви мы не говорим вообще.) Отец стал подобен валуну, который скатился со склона горы и, мешая движению, лег посреди дороги. Пришла пора от него избавиться. Нужны были исполнители, и в разговорах со знакомыми он принялся с чрезвычайной осторожностью подводить к теме убийств вообще и в особенности – убийств, представленных как роковой сбой организма. Однако никто не вспоминал ничего такого, что могло бы пригодиться младшему Карандину. Это понятно: если уход человека из жизни признан ненасильственным, то о каком убийстве могла идти речь? Именно в этом была загвоздка. Когда шито-крыто, то не убийство; когда торчат уши отравления или, скажем, асфиксии, то выслушивать дальнейшее можно было лишь с целью научиться избегать опасных промахов. Подозрения?! – воскликнул однажды в курилке старший специалист Аскольдов, высокий, тощий и мрачный человек, которого за глаза называли «Аскольдова могила». Да засуньте их туда, куда мартышка засовывает орехи. Карандин-младший в то время усиленно боролся с вредной привычкой и в курилку заходил с понятной нам целью. Вы хотя бы представляете, сколь вескими должны быть основания для возбуждения дела, повторного вскрытия и тем более эксгумации. Не тревожьте понапрасну праха мертвых; пусть спокойно тлеют в своих гробах или серым пеплом покоятся в своих урнах. Пару лет назад погиб известный артист. Аскольдов назвал фамилию. Все вспомнили артиста и отдали ему должное за отлично сыгранные роли. Там все указывало на убийство – погром в квартире, кровоподтеки на лице, синяки на руках, вот здесь, – Аскольдов показал запястья обеих рук. Каково же было возмущение его друзей и поклонников, когда следствие отвергло убийство и причиной смерти назвало острую сердечную недостаточность на фоне потасовки и алкогольного опьянения. Что ж скрывать: он пил побольше и почаще, чем мы с вами. Но драка?! Миролюбивейший был человек в любом состоянии; а во хмелю готов был обнять весь мир. Длинное лицо Аскольдова с тонким носом и тонкими же губами большого рта помрачнело более обыкновенного. Он закурил – а курил он, представьте, пролетарский «Беломор», – вдохнул, выдохнул и с отвращением сказал, что либо очень большие деньги, либо быстро исчезающий яд. Во всяком случае, ничего не обнаружила и повторная экспертиза. Так и погребли. Но каковы умельцы! Следа от укола не осталось. Не обязательно укол, осторожно высказался Карандин. Может быть, таблетка. Аскольдов нехотя кивнул. Может быть. Взглянув на недокуренную папиросу, он швырнул ее в урну, сказал на прощание: ну и гадость, сплюнул и собрался покинуть общество. Карандин его остановил. А подозреваемые? Есть кто-нибудь? Аскольдов поморщился. Не пойман – не вор, но был у него приятель из новых русских… сделал состояние на толлинге. Знаете, должно быть: нам из-за рубежа бокситы, обратно – готовый алюминий. Кровавый бизнес. Девять трупов за последний год. Артист наш крупно у него одолжился, а отдать… Аскольдов развел руками. Просил отсрочить – отсрочили, но поставили счетчик. Ну и… Нехорошая история. Темная. Темнее ночи. Алюминий, задумчиво произнес Карандин. Не Ковалев ли Петр Петрович этот безжалостный заимодавец? Аскольдов взглянул на него, усмехнулся и вышел. Он, надо полагать, и без того крыл себя за излишнюю откровенность.

Помянутый Петр Петрович был мешок с деньгами, президент корпорации «Страна Алюминий», владелец – частично или полностью – шести металлургических предприятий, одного рудника и банка «Горизонт». Поскольку у нас имеются принципы, один из которых – добросовестность, постольку нам пришлось ознакомиться с жизнью

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168