— Ты натер рукояткой меча волдыри.
— Эдлин…
Она полезла в сумку и рылась там довольно долго.
— Сейчас смажу их лекарством и перевяжу.
— Эдлин, я люблю тебя!
Она замерла, глядя на него огромными, зелеными до жути глазами.
От ужаса Хью чуть не прикусил себе язык. Что он наделал! Взял и выпалил заветные слова вот так просто, в присутствии Уортона и Ричарда, без всякой подготовки, без песни, подготовленной специально в честь возлюбленной! Надо было сказать: «Ты — повелительница моего сердца!» или «Любимая, твоя краса затмевает солнце!» — короче, какую-нибудь красивую благоглупость из тех, которые положено говорить влюбленным. В душе он всегда смеялся над подобными вещами, но женщинам они нравились, а ему так хотелось, чтобы Эдлин почувствовала себя счастливой!
Уж он придумал бы что-нибудь этакое, будь у него время на размышления. Но времени не было, потому что слова любви сами сорвались у него с языка, когда ему пришло в голову, как нечестно он обошелся с Эдлин, заставив ее признаться первой. Ведь она уже любила прежде, но ее любовь растоптали. Именно поэтому она так боялась ошибиться снова, так долго не пускала его в свое сердце.
Наверное, его слишком простое признание обидело Эдлин. Надо поскорей как-то исправить положение.
— Робин, наверное, был более красноречив? — пробормотал он, чувствуя, что все портит.
Она закрыла ему рот рукой.
— Его красноречие тешило слух слишком многих женщин. У тебя получилось гораздо лучше. — Она провела большим пальцем по его губам, потом наклонилась и прильнула к ним своими, согревая его дыханием. — Когда разрушенный амбар отстроят, пойдем туда и воплотим в жизнь мечту моей юности.
— Какую? — спросил Хью, и их губы слились в долгом поцелуе. Это было блаженством — ощущать ее аромат, трепет ее тела и предвкушать другие поцелуи, молчаливые и пылкие.
— О тебе… О нас с тобой… — Осторожно, чтобы йе причинить лишней боли его израненному телу, она вытянулась рядом с ним, со своим мужем.
Они лежали, тесно прижавшись друг другу, но одна мысль не давала Хью покоя. Наконец он взял Эдлин за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Послушай, все-таки это был белый флаг?
— Нет, просто сорочка.
— Знак капитуляции!
— Нет, талисман любви!
Именно это Хью и хотел услышать.
— Какое счастье, что ты не успела отдать столь сильный оберег мне! — Он крепко обнял жену здоровой рукой. — Он спас тебя, и теперь ты со мной, целая и невредимая.
Встретившись глазами с прислушивавшимся Ричардом, Уортон победно усмехнулся. Каково-то ему слушать этот любовный вздор. Немудрено, что бедняга Ричард так ошарашен, теперь небось жалеет, что не может уйти.
Провожаемый завистливым взглядом Ричарда из Уилтшира, Уортон бесшумно подошел к двери.
Хью нежно коснулся губ Эдлин.
— И еще со мной твоя любовь, — уверенно произнес он.
Она положила руку ему на грудь.
— А со мной — твоя! — И в голосе ее звучало само счастье.
Под сдавленное фырканье, доносившееся с кровати, Уортон хлопнул дверью.
Но, поглощенные друг другом, Эдлин и Хью ничего не заметили.
