class="p1">Он стоял перед Дубовым, босоногий, вихрастый, засунув руки в карманы штанов.
— Я тимуровец, — гордо сообщил он. — У нас в отряде комиссаром был Саша Чекалин. Его фашисты повесили. Слышали, наверно? До самой смерти он не сдавался, своими глазами я видел…
— Слышал, — насупившись, ответил Дубов.
Узнав от Славки, что неподалеку, на соседней улице, в складе райпотребсоюза, находятся пленные раненые красноармейцы, Дубов предложил ему пойти туда вместе с ним.
— Я сейчас… — засуетился Славка.
Он торопливо набросил на себя овчинную шубейку, влез в большие отцовские валенки и выбежал вслед за Дубовым на улицу.
Когда они вошли в темное, глухое помещение склада, там было тихо и так же холодно, как на улице.
Чиркнув спичкой, Дубов увидел: на полу лежали уже застывшие трупы. Лежали они в ряд у стены, человек двенадцать. По всему было видно, что фашисты еще днем расправились с ними.
— Поздно мы пришли, — взволнованно проговорил Славка, торопливо прошлепав своими валенками по проходу и вернувшись обратно. — Вчера я им в окошко хлеб бросал… Были живые, пить просили…
— Да, поздно… — глухо прошептал Дубов.
Славка первым выскочил на улицу, но сразу же юркнул обратно.
— По дороге офицер идет, из комендатуры… Знаю я его… — торопливо предупредил он. — Не показывайтесь, он заметил меня.
Но у Дубова кипело в груди.
Выглянув из двери, он увидел высокого белобрысого офицера в шинели, в фуражке с высокой тульей, медленно подходившего к складу.
Офицер тоже увидел партизана, быстро сунул руку в карман, но Дубов первым в упор выстрелил. Офицер закачался и упал в сугроб.
Видя, что поблизости никого нет, Дубов подскочил к лежавшему ничком фашисту, вынул из его судорожно зажатой руки револьвер, взял из карманов документы, трубку, на которой — он позже разглядел — было выгравировано по-немецки: «На память Паулю в рождество», и ногой забросал его снегом.
— Ловко вы его укокошили! — одобрительно произнес Славка.
— Беги домой! — строго приказал ему Дубов, слыша, как на улицах снова с сухим треском стали взрываться мины.
Славка, шаркая валенками, побежал обратно.
У обрыва Дубов увидел Алешу.
— Нет еще наших, — тревожно сообщил тот. — Прошел до оврага и дальше… Не видно ни души…
— Ну, ничего. В крайнем случае мы и одни.
Открыв дверь в помещение городской управы, Дубов прислушался. Все было тихо. Он зажег лампу, проверил, плотно ли зашторены окна, осмотрел внимательно все закоулки и чулан в коридоре. В просторной комнате, кроме длинного стола, покрытого зеленым сукном, стульев да портрета Гитлера на стене, ничего не было.
«Что же, подождем», — подумал Дубов, мысленно намечая, что делать дальше.
Внизу скрипнули ступеньки. Кто-то торопливо поднимался на второй этаж. Дубов насторожился, держа револьвер в кармане наготове.
В комнату вошел в своем порыжелом пальто с полу-оторванным рукавом полицай Ковалев.
Он тяжело дышал, видно торопился, но глаза у него задорно, молодо блестели.
— Все в порядке! — сообщил он. — Кому чуток сказал пораньше, кому — попозже. Так что все придут. — Он хмыкнул и засмеялся, видимо очень довольный собой.
Дубов подошел к Ковалеву, крепко пожал ему сухую горячую руку.
— Спасибо, Прохор Сидорович, — сказал он потеплевшим, дрогнувшим голосом. — А теперь иди… Посмотришь на улице. В случае чего… понятно?
Ковалев кивнул головой.
— Уж очень мне надоела моя должность, — пожаловался он, но, увидев быстрый, просительный взгляд Дубова, заторопился. — Иду, иду… Теперь уж последние денечки, — забормотал он, нахлобучивая на голову шапку.
Спустившись вниз, он заметил у забора парнишку в рваной шубейке и в огромных валенках.
— Ты чего здесь? — подозрительно спросил Ковалев.
Но тут из ворот выдвинулось еще несколько пареньков.
— Проходи, дядя, — серьезным, предостерегающим тоном посоветовал кто-то из них. — А то плохо будет…
Ковалев, удивленно пожав плечами, засеменил к комендатуре — следить, как бы кто не предупредил немцев, что партизаны находятся в городе.
В это время к Дубову поднялись Тимофеев и Алеша.
— Наши внизу, — сообщил Тимофеев, внимательно оглядываясь по сторонам.
Партизаны заняли свои места. Дубов и Алеша остались в коридоре, а Тимофеев, поставив у двери стул, вынул из кармана пару гранат, револьвер и приготовился.
Первым пришел бургомистр — высокий мужчина с черной окладистой бородой. Он спокойно, ничего не подозревая, открыл дверь, переступил через порог — и лицом к лицу столкнулся с человеком в потертом ватнике и шапке-ушанке.
— Вы… вы… уже здесь… — прошептал бургомистр, побледнев и заметно задрожав. Он сразу весь как-то обмяк, осел.
— Да, господин бургомистр, здесь, — резко ответил Тимофеев.
В руках у него блеснул револьвер.
— Оружие есть? Положить сюда.
Бургомистр трясущимися руками вынул из кармана наган, положил его на стул и сел вдали, на указанное ему место.
Снова заскрипели замерзшие ступеньки. Послышались тяжелые шаги — и на пороге показался грузный, обрюзгший Якшин. Так же, заикаясь от неожиданности и страха, он покорно отдал свое оружие и сел поодаль от бургомистра, куда указал ему Тимофеев.
Один за другим приходили предатели: Шутенков, Капитонов, Орлов… Потом явились их помощники и сподвижники.
Ошеломленные встречей с партизанами, они трусливо сдавали оружие и садились поодаль друг от друга.
Могильная тишина стояла в городской управе, где сейчас сидели недавние хозяева города. Только слышалось, как скрипели под ногами приходивших на «заседание» ступеньки лестницы.
И когда в городской управе собралось двенадцать предателей — все, кого Ковалев пригласил, — Тимофеев встал, подошел к столу.
— Ну, господа начальники, собрались? — резко спросил он, зорко оглядев предателей.
Это последнее заседание городской управы в городе Лихвине, еще занятом врагом, произошло вечером 23 декабря.
А через день утром передовые части Красной Армии вступили в Лихвин. В городе уже были партизаны. Советскую власть в Лихвине возглавил Матюшкин. Он стал председателем горсовета. Охрану города взял на себя Тимофеев с отрядом. Было приготовлено помещение для военного госпиталя. В уцелевшей хлебопекарне пекли хлеб для красноармейцев. Под конвоем партизан арестованные предатели восстанавливали разрушенную переправу через Оку, приводили в порядок шоссе. Но не все еще предатели были обнаружены. Разыскать и арестовать их взялся Дубов. Авдюхин успел вместе с отступающими гитлеровскими войсками удрать из Песковатского. Но не сумел уйти далеко. В одной из дальних деревень настиг его Дубов.
Ни один предатель, виновный в гибели Саши Чекалина и его друзей, не ушел от народного возмездия. Труп Саши Чекалина не сразу нашли. Фашисты скрыли его. Тайно от жителей, даже от полицаев, зарыли на окраине города.
…В морозный январский день жители города хоронили Сашу Чекалина. Множество людей собралось на площади. Величаво и скорбно пели медные трубы военного оркестра. С воинскими почестями провожали жители города и района в последний путь своего сына,
