Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Со временем Клэренс стал моим напарником по охоте и близким другом. Еще в самом начале он рассказал мне, что черные волки другие: они умнее, выносливее, их труднее поймать. Так это или нет, но первый волк, которого я подстрелил на девятом году жизни на Аляске, был черным: сорокапятикилограммовая самка. И она, и я путешествовали в одиночку по склону горы Ингичук холодным солнечным апрельским днем 1988 года. В тот момент, когда она упала, азарт и ликование смешались с горечью подспудного осознания собственной вины. По возвращении в деревню мои эскимосские друзья молча кивали в знак одобрения и подправляли мои неумелые надрезы. Часть этой шкуры, которую продубила и прошила аана (бабушка) Минни Грей, стала отделкой и воротником парки, защищавшим мое лицо от арктической стужи. Оставшуюся часть я отдал Минни, и этот подарок скрепил нашу дружбу, начало которой было положено, когда я впервые принес ей мясо оленя и помог по хозяйству. И хотя я был учителем сельской школы, но также и охотником, ведущим тот же образ жизни, что и ивиисаапаатмиуты – люди Красной скалы.
И Минни, и Клэренс верили в то, что животные добровольно отдаются в руки людей и что при соблюдении соответствующего ритуала жертвоприношения, такого как нигилук (разрезание трахеи, чтобы выпустить душу), они рождаются заново в бесконечном цикле переселения душ.
Никто из соседей не понимал моих терзаний: убийство того, что я люблю – и не единожды, а снова и снова, – навсегда останется тяжким бременем на моей совести.
Я не стал ни хорошим волком, ни настоящим инупиаком, хоть Минни и называла меня сыном, представившись моей эскимосской мамой, когда ко мне приехали родители.
Но я продолжал свои вылазки, рыская по окрестностям на снегоходе или лыжах, каноэ или «Скифе» либо просто пешком, проходя расстояния в десятки тысяч миль, иногда в компании, а чаще в одиночку. И хотя я все так же питался в основном тем, что приносил с охоты, и часть моей одежды была сшита из шкур убитых животных, я стал все чаще отставлять в сторону ружье и просто наблюдать либо подкрадываться к диким зверям с фотоаппаратом вместо винтовки.
Однажды я вдруг поймал себя на том, что не могу вспомнить, когда в последний раз стрелял в живое существо. С тех пор я перестал быть охотником. Я отказался от оружия и шкур. Если бы это было возможно, я бы вернул назад большинство пуль, выпущенных из моего ружья. Я сохранил лишь несколько символов из той прошлой жизни, включая ряд черепов, чтобы они напоминали мне о том, каким я был.
И, наверное, не случайно, что я женился на Шерри, совершенно помешанной на любви к животным, действительном члене организации «Люди за этичное обращение с животными» (PETA). Чтобы понять всю степень ее приверженности своим идеалам, следует упомянуть об одном эпизоде ее биографии: Шерри предпочла бросить учебу в колледже в возрасте семнадцати лет, только чтобы не препарировать обезглавленную лягушку на занятиях по биологии. Вместо этого она сдала экзамен на соответствие образовательному уровню. И хоть на момент нашего с ней знакомства я уже почти разделял ее моральные принципы – не есть никаких живых существ с «лицом», я не мог не восхищаться ее непоколебимой преданностью идее. К тому же я был по уши влюблен.
Я покинул свое арктическое жилище и переехал в столицу штата Джуно, где она работала и жила – мегаполис по сравнению с той глухой провинцией, по которой я бродил два десятилетия. Вздыхая, она все же принимала то, что время от времени я готовлю мясо оленя, которое переправляли мне мои друзья с Севера, а я терпеливо сносил полемику непоколебимой защитницы прав животных. Нас объединяла любовь ко всему живому и к дикой природе Аляски, а теперь еще этот реальный волк во плоти, поджидавший нас за дверью. И хоть я не мог изменить свое прошлое, само его присутствие, казалось, давало возможность некоего искупления.
* * *
Итак, наш мексиканский вояж плавно, по дуге сместился в северном направлении. Вместо того чтобы потягивать коктейли «Маргарита» под тростниковым навесом и валяться на раскаленном песчаном пляже, мы провели неделю после зимнего солнцестояния упакованные в парки и снегоступы, дрожа от холода в тени ледника Менденхолл. Продолжительность светового дня сократилась до нескольких часов, да и свет был сумеречный. Над нами нависали горы, и захлестывали волны холода; ясный морозный день вдруг становился мрачным, и начинался такой интенсивный снегопад, что наши следы заметало прямо на глазах. Сначала мы шли на лыжах, но когда сугробы стали чересчур глубокими, побрели пешком, пробивая дорогу вместе с собаками, прыгающими позади нас в облаке снежной пыли. Чем выше мы поднимались, тем глубже становился снег. Когда ненадолго затихала пурга, возникали горы в сверкающем снежном покрове. Сам ледник казался наполовину погребенным под снегом.
А черный волк то появлялся, то исчезал из виду – темный маячок жизни в белом безмолвии. И хотя из-за него мы поменяли свои планы, нам не пришлось менять свой обычный распорядок дня, включавший ежедневные прогулки с собаками: обычно мы выходили через заднюю дверь и отправлялись на озеро либо на лыжную тропу. С самого начала мы решили ограничить наши контакты с волком до одного, максимум двух раз в день, и не дольше, чем по полчаса. В конце концов, у него были другие дела, не последним из которых была добыча пропитания – непростая работа для одинокого волка. Я не мог себе представить, что его влекло к нам нечто большее, чем простое любопытство, и нам хотелось, чтобы так все и оставалось. Мы жаждали наблюдать за тем, что никогда не доводилось видеть прежде.
Волк, похоже, ждал нас. Когда мы направились к утесу Биг-Рок, в полумиле от нашего дома, он возник, как привидение, выйдя из кустов: хвост вровень со спиной – нейтральная, доверительная поза. Как только мы двинулись вдоль западного берега озера, он рысцой побежал параллельно нашему маршруту, останавливаясь и продолжая движение одновременно с нами. Пока мы удерживали собак рядом с собой, он не подходил ближе, чем на сотню метров – расстояние от него до всех трех. Волки и собаки обмениваются пахучими метками, сохраняя дистанцию и почти не контактируя взглядом, как японские бизнесмены при обмене визитками. Кто знает, что каждый из них прочел о другом?
Мы шли по изгибу тихой части залива, вдоль западного берега озера, в темной изогнутой тени горы Макгиннис – по маршруту, в отличие от восточного края озера, удаленному от паутины дорог. За островом Крачек, сразу за утесом Биг-Рок, мы нашли укромное место, скрывшись от любопытных глаз. Собак отвлекли их любимой игрой: бросали им фрисби и теннисные мячи, которые они сразу же приносили нам. У каждой собаки был свой мячик, и каждая ждала своей очереди. Они были настолько увлечены, что большую часть времени не замечали, что их хозяева наблюдают за волком, а волк, в свою очередь, за нами.
Стоя у края ольшаника, черный волк навострил уши и издал пронзительный прерывистый звук, который легко можно было принять за крик какой-то неведомой птицы. Дакота вскинула уши в сторону темного незнакомца, заскулила в ответ и прыжками стала носиться по направлению к нему, порой пробегая больше половины расстояния, разделявшего их; но стоило нам окликнуть ее, она возвращалась, и волк тоже останавливался на полпути. Когда мы начинали махать руками, он пугался и возвращался назад. Отлично! Как бы то ни было, мы не хотели, чтобы он подходил слишком близко. Чейз заявила всему свету в недвусмысленных выражениях, что ее мнение по поводу этого бандита ни черта не изменилось и она не собирается его менять и впредь. Гас то и дело приглушенно и обеспокоенно ворчал, но в основном игнорировал темную тень своего прошлого, затаившуюся в кустах.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
