Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
До сих пор не знаю, какой из мотивов был доминирующим. Думаю, было сочетание того и другого. Не уверен, что был некий сговор в советском руководстве, тайный уговор расстаться с Восточной Европой. Я этого не чувствовал. Скорее, чувствовал другое — неспособность действовать. Неспособность удержать ситуацию. И даже нежелание это делать. Что возвращает нас к теме неадекватности той политической элиты, которая правила страной в 1980-е годы.
Некоторые говорят: «Горбачев великий человек, он прекратил холодную войну, открыл нашу страну миру. И неважно, что там произошло в области геополитики и наших внешнеполитических позиций…»
Но есть один главный критерий, по которому оценивают политика: он ушел во славе или он проиграл? Рузвельт умер во славе. Сталин умер, будучи неоспоримым руководителем страны. Рейган и Коль ушли под аплодисменты. А Горбачев проиграл. И кому? Он проиграл Ельцину, которого не уважал и ставил ниже себя.
Помню, как в середине 1990-х годов мы пересеклись с Михаилом Сергеевичем на одном из политических приемов. А перед этим я выступил в своей телепрограмме с неприятным для него комментарием — сказал, что внешняя политика Ельцина и его неудачи являются продолжением внешней политики Горбачева и его неудач. Встретив меня на приеме, Горбачев отозвал меня в сторону и сердито сказал: «Алексей, ты меня с Борькой через запятую не ставь!» Горбачев ставил себя намного выше Ельцина. Но при этом ему проиграл.
Внешнеполитические поражения Горбачева нельзя рассматривать как нечто отдельное от его поражения внутри страны. Проиграв во внешней политике, он проиграл и во внутренней. Ведь если уступаешь вовне, то это неизбежно сказывается на твоем имидже и возможностях внутри страны.
Если ты раз за разом, имея на руках сильные карты, проигрываешь игру одну, вторую, третью, то недавние союзники перестают быть таковыми и образуется вакуум доверия. Люди уже не верят, что ты когда-нибудь сможешь выиграть, и перестают тебя поддерживать. И тогда к власти приходит твой противник.
Незабываемая сцена: Горбачев спускается по трапу самолета, на котором вернулся в Москву из Фороса. И вдруг обнаруживает, что его не ждут, что вокруг него лишь небольшая группа людей, с которыми он работал, а всем остальным он уже глубоко безразличен. Ельцин уже готов его свергнуть, но никто по этому поводу не переживает. Горбачев уже утомил общественное сознание своими метаниями и поражениями, в том числе внешнеполитическими.
Если Горбачев исходил из доктрины, что с окончанием «холодной войны» США автоматически превращаются в союзника, это был грубейший просчет, грубейшая ошибка в понимании логики современного мира. Для Соединенных Штатов победа в «холодной войне» открывала путь к установлению однополярного мира, мировой гегемонии, которой мешал Советский Союз.
В начале 1990-х известный американский правоконсервативный обозреватель Чарльз Краутхаммер написал оду Америке как мировому гегемону. Он ликовал: «США победили, отныне мы правим миром! Больше нет препятствий для этого!» Краутхаммер, как человек откровенный, открыто выразил то, что чувствовала американская элита. Президент Буш говорил об установлении «нового мирового порядка», а Краутхаммер торжествовал: «Мы новый Рим, новая Римская империя!»
Горбачев, а за ним и Ельцин не понимали, что США не собираются на равных с Россией управлять мировыми процессами. В их глазах Россия проиграла «холодную войну». А проигравший не встает в один ряд с победителем. США стали новой Римской империей, а России была уготована роль ее подчиненной провинции.
3. Ельцин и Козырев: дипломатия добровольного подчинения
В то время как Горбачев, окруженный такими сподвижниками и помощниками, как Шеварднадзе и Черняев, так называемыми реформаторами, которые не столько реформировали созданную Советским Союзом систему, сколько разрушали ее, пытался вырваться из навалившейся на него массы внутренних и внешних вызовов, внутри правящего класса созревала альтернатива. Она получила название демократической, хотя на самом деле была не демократической, а антикоммунистической. Это была альтернатива, предлагаемая часто советской (подчеркнем это слово) политической элитой, которая в силу разных причин либо не имела достаточного доступа к власти, либо вознамерилась сменить знамена и вписаться в новый поворот истории, заняв в нем господствующие, а не подчиненные позиции.
Стоит еще раз посмотреть на те фигуры, которые составили основу так называемого демократического движения. Секретари ЦК ВЛКСМ, главные редакторы или заместители главных редакторов крупнейших советских изданий. Таким был, например, Егор Яковлев — типичный партийный журналист! Заведующие кафедр и деканы факультетов, такие как Гавриил Попов, работники партийных журналов, такие как Егор Гайдар. Иными словами, большинство людей, участвовавших в этом движении, вышли из коммунистической или околокоммунистической элиты. Радикальное крыло этого движения составляли диссиденты.
Объединяла эти разные силы борьба за власть. Это была неожиданная смычка изгоев советской системы и недавних активных проводников политики партии и правительства, которые решили стать активными проводниками другой политики, вырисовывавшейся за контурами разрушения, инициированного Горбачевым.
«Новое понимание» национальных интересов России, характерное для «демократического движения», сформулировал первый министр иностранных дел Российской Федерации Андрей Козырев. Это был профессиональный дипломат, до своего назначения министром иностранных дел в 1990 году он работал директором департамента международных организаций МИД СССР. Он был типичным представителем той части советской элиты, которая быстро встала под новые знамена. Плоть от плоти советской элиты: был в свое время комсомольцем, работал за границей, имел все необходимые степени допуска, был помощником замминистра иностранных дел Владимира Петровского.
Увы, новая идеологическая платформа была не переосмыслением системы национальных интересов Советского Союза, а состояла в их примитивном отторжении. Иными словами, везде, где стоял знак плюс, ставился знак минус. Если СССР соперничал с США в области гонки вооружений, то был сделан вывод, что мы должны вообще отказаться от новых разработок, перестать развивать наш ядерный потенциал и даже поставить его под контроль США. Если мы были в конфронтации с западным альянсом, то теперь должны перейти к тесному союзу с ним. Если поддерживали антизападные силы в «третьем мире», то должны были отказаться от борьбы за влияние в этих регионах и т. д.
Это был не пересмотр, не переосмысление политики, как в Китае, где нашли некую амальгаму между теми ориентирами, которые были у Пекина в 1950–1960 годы, и новым политическим курсом, нацеленным на экономическое развитие страны и встраивание в глобальную экономику.
В России псевдодемократическое движение пошло по другому пути — пути отрицания всего, что делалось на советском этапе. Если попытаться оценить это с точки зрения национальных интересов страны и просто здравого смысла, то отдельные элементы новой доктрины были справедливы. Конечно, надо было отказываться от наследия холодной войны. Конечно, надо было прекращать изнуряющее и бессмысленное соревнование с Соединенными Штатами по числу ядерных боеголовок и ракетоносителей. Кстати, первые шаги были сделаны еще в советское время, когда начали заключаться договоры о контроле над ядерным оружием. Конечно, нужно было открыть границы и дать людям возможность выехать за рубеж, перестать держать страну «на замке», прекратить практику согласования выезда за рубеж в райкомах и парткомах, когда разрешали сначала выехать только в Венгрию, и если ты прошел испытание развитым социализмом, уже тогда отправляли в капиталистическую страну. Это был вопиющий атавизм, и, конечно, от этого надо было отказываться.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
