— Вот и отлично! А вы показывали картину экспертам? Она датирована? — На самом деле все мысли Касс занимала теперь мрачная тайна ее тетки. Судя по легкой улыбке Антонио, он тоже понял, что ее энтузиазм — напускной.
— Честно говоря, нет. Но как я уже говорил, Альварадо де ла Барка женился во второй раз в 1562 году. Значит, портрет Изабель наверняка написан раньше. Насколько я могу судить, она была очень юной — не старше восемнадцати лет. Я сам давно не был в нашем поместье и не могу сказать точно.
Касс подумала, что это довольно странно. И почему он вдруг помрачнел? Нет, наверное, ей показалось, ведь он смотрит на нее с такой спокойной улыбкой!
— А где находится ваше поместье? — спросила она из вежливости.
Но Кэтрин вдруг отчеканила странным, чужим, звонким голосом: — Она умерла в 1555 году. — Что? — остолбенела Касс.
— Она умерла в 1555 году. — Лицо Кэтрин стало белее снега. — Изабель. Она была обвинена в ереси, и ее сожгли на костре.
Касс растерянно смотрела на тетку, непохожую саму на себя: широко распахнутые синие глаза ничего не видели, пылая ярко, неистово, чуть ли не фанатично. Касс похолодела. Ей стало страшно.
Глава 3
Касс совсем не понимала, что творится с теткой. Обнимая Кэтрин за талию, она напомнила:
— Год 1555-й был последним годом правления Марии. Тогда еретиков сжигали сотнями.
— Да, совершенно верно, — подтвердил Антонио. — И еще больше их сожгли в империи.
Касс догадалась, что он имеет в виду империю Габсбургов, унаследованную супругом Марии, Филиппом Вторым Испанским.
— Какая ужасная смерть! — Ее снова пробрала дрожь. От одной мысли о подобной жестокости делалось тошно. — Но ведь когда. Мария пришла к власти, многие протестанты поспешили принять католичество, чтобы сохранить себе жизнь! Так почему Изабель предпочла остаться еретичкой?
Касс показалось, что Антонио посмотрел на нее с уважением.
— Публичной казни подвергали лишь самых фанатичных, чтобы припугнуть остальных. Но я ничего не знаю о суде над Изабель. — Он вопросительно посмотрел на Кэтрин: — Откуда вам стало известно, что ее казнили?
Кэтрин с трудом владела собой. В синих глазах стояли слезы.
— Я так старалась обо всем позабыть… — сокрушенно прошептала она. — Хотя бы на время…
Касс испугалась, что с Кэтрин снова случится истерика, и поспешила сменить тему:
— Ты уже успела рассмотреть колье?
Но Кэтрин по-прежнему не спускала глаз с Антонио.
— Стоит мне посмотреть на вас, и я вижу его! Извините… — Откашлявшись, словно что-то мешало ей говорить, Кэтрин продолжила: — Он занимался историей вашего рода. Здесь, в Британской библиотеке… Простите меня!
От этих упорных извинений Касс стало не по себе. Неужели Кэтрин действительно убила отца Антонио и теперь мучается от сознания вины? Во всяком случае, она явно что-то скрывает!
— Тетя Кэтрин, мы совсем забыли про гостей! — И Касс смущенно улыбнулась Антонио.
— Когда он умер, мне было всего четыре года, — неожиданно признался он, приковав к себе внимание Касс и ее тетки. Его взгляд стал напряженным, пронзительным. — Я почти не помню отца. Моя мать снова вышла замуж через два года после его смерти и никогда не рассказывала мне о нем. Смею ли я надеяться, что вы улучите минуту и поделитесь со мной своими воспоминаниями?
Касс всполошилась. Только этого не хватало!
— Не сомневаюсь, что тетя будет рада рассказать вам все, что вы захотите, как только оправится от ужасной простуды, которую подхватила на прошлой неделе! — Ей была так противна эта откровенная ложь, что Касс раскраснелась от досады.
— Мы познакомились с ним в Лондоне, — внезапно промолвила Кэтрин. — В Британском музее, где он занимался своими исследованиями. Вскоре оказалось, что у нас есть общие предки. — Кэтрин не замечала, что плачет.
Касс выразительно глянула на Антонио и веско сказала:
— Тетя Кэтрин, вы больны! Наверное, вам следует прилечь и отдохнуть!
— Простите! — Кэтрин наконец нашла в себе силы отвести глаза от Антонио и оперлась на Касс, чтобы не упасть. — Мне что-то нехорошо. Пусть гости не обижаются, но я поднимусь к себе. Кассандра, я еле держусь на ногах!
— Я провожу тебя! — поспешила сказать Касс. — Вы нас извините?
— Безусловно! От всего сердца желаю вам поскорее поправиться, леди Белфорд!
— Кассандра! Мне трудно дышать! Как будто что-то давит на грудь, и все внутри так и горит!
Касс с тревогой посмотрела на бледное как мел лицо леди Белфорд. В столовой было свежо и даже прохладно, и тем не менее она видела, с каким трудом дается тетке каждый вздох.
— Скорее в постель! — решила она. — А я принесу тебе чаю с мятой!
— Кассандра! — Услышав глубокий голос с испанским акцентом, она испуганно замерла на месте. — Я буду рад продолжить нашу беседу о прошлом!
Касс задумалась, но в конце концов профессиональный интерес возобладал над смутным страхом, и она отвечала:
— Я тоже!
— Нет, Кассандра! — хрипло прошептала Кэтрин, стараясь, чтобы ее не услышал Антонио. — Его отец был слишком погружен в прошлое. И он, судя по всему, пошел по его стопам! Иначе он не явился бы сюда! Послушай, я никогда ни о чем тебя не просила! Оставь все как есть, держись подальше от сеньора де ла Барки и, ради Бога, постарайся выдворить его из нашего дома! А лучше всего вообще выкинь из головы этот вечер!
Эти странные речи привели Касс в полное замешательство. Внезапно Кэтрин предстала перед ней в новом свете: это была уже не элегантная, уверенная в себе леди, хозяйка званого вечера. На нее смотрела испуганная, загнанная в угол старуха. На бледном как мел лице проступило множество морщин, которых Касс не замечала прежде.
— Я постараюсь, — соврала она, чуть не плача. Ну как она может выставить за дверь одного из гостей? Или ей все же следует послушаться тетку? Если Антонио уедет, ей станет легче справиться со своими чувствами, а Кэтрин не придется раскрывать свою жуткую тайну. — Уже очень поздно! Сегодня был ужасный день. Тетя Кэтрин, ты ни о чем не беспокойся и постарайся заснуть! — Так и не сумев улыбнуться, Касс крепко обняла Кэтрин.
— Спасибо, Кассандра, — устало кивнула та, . — Спасибо. Я знала, что ты достойна доверия!
«Доверие». Какое многозначительное слово! Провожая тетку к лестнице, Касс машинально оглянулась на Антонио. Их взгляды встретились. Оба, как по команде, посмотрели на колье. А потом снова переглянулись — словно пришли к некоему молчаливому соглашению.
