Капитан Альфред Тайер Мэхэн, президент тогда еще только созданного военно-морского колледжа, разработал план действий на основе подобных призывов. В своей книге под названием «Влияние морской мощи на историю» он утверждал, что ни одна страна не смогла бы достичь величия, не обладая властью над зарубежным рынком и доступом к природным ресурсам других государств. Чтобы захватить эту власть, считал Мэхэн, государство должно содержать достаточно мощный военный флот, чтобы защищать торговые судна и насильно склонять к сотрудничеству непокорные страны. Такому огромному флоту необходима сеть из точек снабжения. Применяя свои рассуждения к Соединенным Штатам, Мэхэн настаивал, что необходимо не только как можно скорее построить канал через Центральную Америку, но и создать базы в Вест-Индии, Тихоокеанском районе, а также везде, где Штаты желали вести торговлю.
«Хотите вы этого или нет, американцы должны смотреть дальше своих границ, – писал Мэхэн. – Того требует растущая производительность страны».
В 1890-е годы Мэхэн стал известным человеком в Вашингтоне. Он выступал перед комиссиями конгресса и завязывал тесную дружбу с влиятельными политиками. Генри Кэбот Лодж, сенатор от штата Массачусетс, ярый сторонник экспансии, считал труды Мэхэна едва ли не священными. Теодор Рузвельт написал хвалебный отзыв на его книгу и обращался к Мэхэну по вопросам морской мощи и захвата дальних островов. Эти трое – Лодж в конгрессе, Рузвельт как представитель исполнительной власти и Мэхэн, закрепившийся в умах народа, – стали «святой троицей» американского экспансионизма.
Однако взгляды единомышленников по этому вопросу разделялись. Некоторые полагали, что США должны захватывать новые территории, дабы не позволить им попасть под влияние Европы или даже Японии. Другие подчеркивали миссионерскую сторону колонизации, ведь более «развитые» расы обязаны помогать остальному миру прийти к цивилизованности. Военные командиры понимали, что более мощная стратегическая позиция страны даст еще большую силу и множество новых ресурсов. Впрочем, самые убедительные доводы сводились к единому, важнейшему тезису.
К концу девятнадцатого века количество продукции фабрик и ферм США намного превысило нужды самих американцев. Чтобы государство продолжало процветать, необходим доступ к заграничным рынкам. Сбывать товары в Европе Америка не могла – местные правительства точно так же защищали свою индустрию высокими налогами на импорт. Американцам пришлось обратить взор на далекие, слабые страны, у которых были большие рынки и богатые ресурсы, страны, еще не прогнувшиеся под иную силу.
Жажда расширения зоны влияния за рубежом охватила Америку в 1898 году. Желание распространять демократию, навязывать христианство язычникам, выстроить мощный флот и контролировать правительства других стран не возникло само по себе. Такими способами США получали и удерживали доступ к мировым рынкам, ресурсам и инвестиционному капиталу других земель.
Несмотря на огромный рост американской экономики за последнюю четверть девятнадцатого века, почти все богатство сосредоточилось в руках нескольких тысяч промышленных магнатов. Условия жизни простых людей постоянно ухудшались. К 1893 году из каждых шести тружеников один оказывался без работы, а остальные зачастую получали минимальную зарплату. Резко упавшие цены на сельскохозяйственную продукцию в 1890-м практически уничтожили поколение мелких фермеров. От Нью-Йорка до Чикаго и Калифорнии прокатилась волна забастовок и беспорядков. Множество людей примыкало к социалистическим и анархистским движениям. В 1894 году Госсекретарь Уолтер Гришам выразил распространенные страхи словами о том, что видит, как по стране расползаются «проблески революции».
Крупные предприниматели и политики пришли к выводу, что единственным способом быстро поднять экономику Америки был поиск новых рынков сбыта за границей. Этого мнения придерживался и министр финансов при президенте Кливленде Джон Карлайл. В своем отчете за 1894 год он предупредил, что «благосостояние нашего народа главным образом зависит от способности продавать излишек продукции на заграничных рынках по выгодным ценам». Сенатор от Индианы, Альберт Беверидж, согласился: «Наши фабрики производят больше, чем американцы могут потребить; наша почва дает больше урожая, чем необходимо. Сама судьба обозначила нам политику. Мировая торговля должна быть нашей и таковой станет».
Куба, крупнейший остров в Карибском море и последний бастион того, что когда-то являлось огромной Испанской империей на Американском континенте, во второй половине девятнадцатого века была охвачена волнениями. Повстанцы целое десятилетие сражались за независимость. Война закончилась в 1878 году так ни к чему и не приведшим перемирием, и бои продолжались еще два следующих года. Третий раз конфликт вспыхнул в 1895 году. За ним стоял невероятно одаренный адвокат, дипломат, поэт и очеркист Хосе Марти. Из ссылки в Нью-Йорке он ухитрится объединить множество группировок и на Кубе, и среди диаспоры. Его успех побудил известных командиров первой войны, Максимо Гомеса и Антонио Масео, вернуться к борьбе. Тщательно спланировав действия, они втроем высадились на острове весной 1895 года и подняли очередное восстание. Марти, настаивавший, что должен вести колонну солдат, был убит в одной из первых стычек. Товарищи повесили его последнее, незаконченное письмо на доске в лагере повстанцев: Марти побуждал собратьев не только освободить страну от гнета Испании, но и «не позволить Соединенным Штатам подмять под себя Вест-Индию и ударить всей этой массой по землям нашей Америки».
Армия повстанцев упрямо продвигалась вперед, и испанский генерал, Валериано Вейлер, применил радикальные меры. Он приказал своим войскам согнать огромное количество кубинцев в концентрационные лагеря, где погибли тысячи, и объявил значительную часть сельской местности зоной свободного огня. В ответ повстанцы жгли фермы, вырезали скот и разрушали сахарные заводы. Вскоре множество кубинцев, оголодав, обозлились и еще яростнее выступили за независимость.
Весной 1897 года Уильям Маккинли, республиканец, которого поддерживал среднезападный деловой мир, сменил антиимпериалиста и демократа Гровера Кливленда на посту президента США. Как и большинство американцев, Маккинли давно считал, что испанская власть душит Кубу. Однако кубинцы у руля своей страны не устраивали его еще больше. Он опасался, что независимая Куба станет слишком самоуверенной и не подчинится влиянию Вашингтона.
Волновался Маккинли не зря. Лидеры повстанцев обещали провести широкие социальные реформы, начиная с перераспределения земли. Это поселило страх в сердцах американских предпринимателей, которые вложили в остров более пятидесяти миллионов долларов. В начале 1898 года Маккинли припугнул обе стороны конфликта. Он приказал броненосному крейсеру «Мэн» отплыть в сторону Гаваны. Официально это считалось «дружеским визитом», но на Кубе объяснению никто не поверил. Было ясно, что таким образом Америка демонстрирует твердое намерение контролировать события в Вест-Индии. Три недели крейсер мирно простоял на якоре в порту Гаваны. Затем, вечером пятнадцатого февраля, мощнейший взрыв разнес корабль на куски. Погибло более двухсот пятидесяти моряков. Известие о катастрофе потрясло Америку. Во взрыве обвиняли испанцев, и когда военно-морской флот сообщил в докладе о «внешнем взрыве», предположения перешли в уверенность.
