По мере того как все больше небоскребов возводилось вокруг «Утюга», его острая клиновидная форма утрачивала способность формировать особые аэродинамические эффекты, и сильные воздушные потоки вокруг здания больше не возникали. Когда я катался по Бродвею на велосипеде в 1970-х гг., «Утюг» уже не выглядел столь впечатляюще, как в начале века. Теперь он стоит в тени соседнего небоскреба Metropolitan Life Tower. Но здание по-прежнему продолжает привлекать толпы людей и служить напоминанием об уникальном периоде развития города.
Небоскребы строятся для того, чтобы в центре города разместилось как можно больше людей; повышение этажности зданий – всего-навсего более эффективный способ использования земли. Прочность и доступность железа способствуют высокой концентрации населения на маленьких территориях. Человеческие муравейники стимулируют инновации и таким образом поддерживают наше продвижение по пути прогресса – от простых сельских общин к процветающим урбанистическим обществам.
Небоскребы также строились как символы экономического и политического могущества. Одними из первых обитателей нью-йоркских высотных зданий были руководители крупных корпораций Standard Oil и US Steel (образованная из Carnegie Steel Corporation и нескольких других крупных производителей стали), возникших в результате промышленной революции. Престиж был крайне важен для Рокфеллера, Карнеги и других американских баронов-разбойников, и поэтому эти здания столь же красивы, как и высоки.
Башни-близнецы Всемирного торгового центра на момент завершения строительства в 1971 г. были самыми высокими в мире. В течение 30 лет они стояли как символы экономической мощи Америки и именно по этой причине были выбраны объектом атак террористов 11 сентября 2001 г. Башни-близнецы рухнули, а с ними и 200 000 тонн стали. В день теракта мэр Нью-Йорка Руди Джулиани заявил: «Мы восстановимся. Мы выйдем из этого испытания боле сильными, чем прежде, более сильными политически и экономически. Линия горизонта будет восстановлена в прежнем виде». Участок «Граунд зеро» восстанавливается до прежнего статуса как центра глобальной экономической деятельности, и по завершении строительства Всемирный торговый центр будет самым высоким в Америке.
Железный лев Кангжоу
В начале 2012 г. впервые в мировой истории в городах стало проживать больше людей, чем в сельской местности. Нигде этот сдвиг не проявляется заметнее, чем в Азии. Башни Петронас в столице Малайзии Куала-Лумпуре – крупнейшие из когда-либо построенных башен-близнецов, а дубайский Бурдж Халиф – самый высокий в мире небоскреб высотой 830 метров. Железо и сталь сделали их возможными, и не случайно нынешний Китай – крупнейший в мире потребитель железной руды.
Будучи в Китае в 1980-х и 1990-х гг., я замечал: новые функциональные жилые и офисные здания повсюду возникали там с невероятной быстротой. В этот период бурного экономического роста прагматические соображения преобладали над эстетическими; у людей было мало времени, чтобы задумываться, как создать экологичную и красивую городскую среду. Сегодня многие из этих наспех построенных зданий снесены, а на их месте выросли небоскребы. Китайские города растут ввысь и вширь быстрее, чем где-либо в мире. Простое, элегантно изогнутое высотное здание шанхайского Всемирного финансового центра и на удивление симпатичное здание Китайского центрального телевидения в Пекине – своего рода «Утюги» XXI в.
Но это не первые стальные колоссы, возведенные в Китае. В небольшом городе Кангжоу, в 240 километрах к югу от Пекина, стоит Железный лев. Ему больше 1000 лет. Высота превышает пять метров, а вес около 50 тонн. Первоначально льва предполагалось разместить в буддийском храме, а на спине установить бронзовую статую Бодхисатвы Манджушри на цветке лотоса. Сегодня скульптура сильно повреждена. Где-то в конце XVII в. лев лишился хвоста, а в 1803 г. ураган повалил статую, в результате чего сильно пострадала морда зверя. Да, статуя знавала лучшие времена, но и сегодня огромная масса литого железа свидетельствует о феноменальном развитии железного дела в древней Китайской империи. Когда в 953 г. фигура льва была отлита, железа в Китае производили больше, чем где-либо в мире. Между 800 и 1078 гг. производство увеличилось в шесть раз и достигло 115 000 тонн – почти столько же, сколько во всей Европе в 1700 г. Развитие железоделательной промышленности Китая – лишь один из аспектов социальных, политических и экономических перемен, происходивших в стране в период правления династий Тан и Сун. Историк развития китайской промышленности Джозеф Нидхам пишет: «Китай в 1000 г. имел больше общего с Китаем 1900 г., чем с Китаем 750 г.» [60].
Благодаря настолько возросшему производству железа Китай изготавливал инструменты и оружие и в начале II тысячелетия стал ведущей мировой державой [61]. Вплоть до 1700 г. Китай имел самое мощное и эффективное железное дело, которое, однако, в XIX–XX вв. пришло в упадок. Тогда один китайский поэт жаловался на происходящие изменения [62]:
…обмакнув перо в чернильницу древней славы,Я описываю перемены нашего времени.Но Железный лев по-прежнему стоит,Хотя дворцы превратились в руины.
Промышленные революции в Европе и США способствовали повышению производительности труда и экономическому росту, а научные открытия стимулировали разработку новых, экономичных технологий производства железа и стали. Китай стал просто неконкурентоспособен. В конце 1950-х гг. Мао Цзедун решил увеличить производство железа и стали в стране с помощью Большого Скачка. Он хотел, чтобы Китай производил больше стали, чем Великобритания, но из собранных по его приказу горшков и сковородок удавалось выплавлять лишь бесполезный чугун [63].
Индия в период британского господства также переживала упадок. Предприниматель Джамшетжи Тата, успешно работавший в хлопковой и текстильной промышленности, много думал о том, что нужно сделать для изменения ситуации. Используя заработанное состояние, он решил направить усилия на промышленное развитие Индии.
Империя Тата
Джамшетжи верил: для расцвета промышленности в Индии необходимо выполнить четыре условия. Во-первых, улучшить техническое образование и обеспечить проведение научных исследований, чтобы ослабить зависимость Индии от иностранных технологий. Во-вторых, использовать огромные гидроресурсы страны для производства дешевой электроэнергии. В-третьих, построить роскошные отели и тем самым привлечь в Индию богатых иностранцев. В-четвертых, и это самое важное, Джамшетжи хотел производить сталь, «мать тяжелой индустрии», для строительства железных дорог и городов [64].
Утверждения, будто Индия в производстве стали может достичь уровня Великобритании, никто не принимал всерьез. Сэр Фредерик Апкотт, главный управляющий индийскими железными дорогами, пообещал «съедать каждый фунт железнодорожных рельсов, которые они изготовят» [65].
Однако за высокомерием скрывался страх конкуренции, долгое время заставлявший британских правителей Индии тормозить промышленное развитие страны. Лишь в 1890-х гг., когда Великобритания стала отставать в производстве железа и стали от Германии и США, они начали поддерживать развитие черной металлургии в Индии.
