— Она была очаровательной леди, — ответил секретарь. — Единственной, кому удавалось пробудить в нашем викарии человеческие чувства. Она родилась и выросла в Англии, а ее отец работал в Кью-Гарденз [5]. Она сопровождала его, когда он приехал сюда по приглашению губернатора, чтобы дать консультации по поводу некоторых культур, способных прижиться в здешнем климате. Она встретилась с викарием — в то время он был помощником приходского священника — и влюбилась в него. — Секретарь немного помолчал, а потом добавил:
— Когда я впервые познакомился с Рэдфордом, он был очень привлекательным молодым человеком, но уже тогда исполненным пророческого рвения, которое, как я всегда полагал, очень трудно переносить в семейной жизни.
— И у них родилось шесть дочерей? — Викарий всегда болезненно переживал, что у него нет сына, — пояснил секретарь. — После того, как родились мисс Доминика и мисс Фейт, он назвал третью дочь Хоуп, но, к несчастью, за ней появились на свет одна за другой еще три девочки — мисс Черити, мисс Грейс и мисс Пруденс.
— Бог мой! — воскликнул лорд Хокстон. — Надо же было наградить бедных девушек такими именами! [6].
— Доминике посчастливилось, — продолжал секретарь. — Она родилась в воскресение, что и определило выбор имени [7], но остальным не повезло, и они очень страдают от этого, бедняжки.
— Могу себе представить, — заметил лорд Хокстон.
— Они все очень хорошие девушки, — сказал секретарь. — Моя жена самого высокого мнения о них. Время от времени им позволяют навещать мою дочь — она инвалид, а больше они почти нигде не бывают, потому что их отец не поощряет светских развлечений.
— Я хотел бы нанести визит викарию, — сказал лорд Хокстон. — Могу я сослаться на вас в качестве рекомендации? Секретарь улыбнулся:
— Сошлитесь лучше на губернатора, милорд. Несмотря на все его заявления, викарий испытывает большое уважение к его превосходительству.
— Непременно последую вашему совету, — ответил лорд Хокстон.
Он отправился в дом викария к четырем часам дня, полагая, что с точки зрения светского этикета это самое удобное время для визита. Кроме того, в перерыве между службами легче всего было застать викария дома.
Дверь открыла одна из дочерей, которой на вид было лет четырнадцать. Лорд Хокстон решил, что это Черити.
Она посмотрела на него с изумлением, а когда он сказал, что хотел бы поговорить с ее отцом, застенчиво пригласила его войти в дом и отправилась на поиски викария.
Лорд Хокстон осмотрелся, обратив внимание, что комната была обставлена бедно, но с большим вкусом. Портьеры были искусно сшиты из материала, который, должно быть, стоил всею несколько пенсов за ярд, но их цвет, казалось, вобрал в себя всю синеву морской воды.
На диване, однако, не было подушек; на полу, начищенном буквально до блеска, лежали всего несколько циновок, сделанных местными ремесленниками; побеленные стены были совсем голыми, за исключением одного пейзажа, написанного акварелью.
На простеньком столике у камина стояла ваза с цветами, в комнате пахло ароматической смесью из сухих лепестков, которые лежали в вазочке на подоконнике, где на них падали солнечный лучи. Жалюзи были опущены, поскольку был воскресный день, и лишь в нижней части окна виднелась тонкая полоска света.
Лорд Хокстон знал, что в Шотландии и в некоторых уголках Англии принято опускать жалюзи по воскресеньям, но он никак не рассчитывал столкнуться с этим на Цейлоне.
В комнату вошел викарий, всем своим видом давая понять лорду Хокстону, что тот совершил тяжкий грех, приехав с визитом в такой день.
— Вы хотели меня видеть? — спросил викарий, и лорду Хокстону он показался еще более суровым и изможденным, чем в церкви.
Мрачное черное одеяние, выступающие скулы, худое лицо и седые волосы, почти белые на висках, делали его похожим на одного из древних пророков, готовящихся призвать проклятие на головы обитателей Содома и Гоморры.
— Меня зовут лорд Хокстон. Викарий слегка наклонил голову в знак приветствия.
— Я остановился у губернатора в Квинз-Хаусе, — продолжал лорд Хокстон. — Я позволил себе побеспокоить вас, потому что мне нужна ваша помощь, и я хотел бы обсудить с вами крайне важный вопрос.
Черити притворила за отцом дверь, ведущую в гостиную, и быстро взбежала вверх по лестнице.
Доминика была в спальне, которую они делили с Фейт. Она только что вернулась с занятий в воскресной школе, которые обычно устраивались сразу после ленча, и снимала шляпку, как вдруг в комнату ворвалась Черити.
— Доминика, знаешь что? Ты даже не представляешь!
— Что случилось? Почему ты так разволновалась? — спросила Доминика.
— У папы сидит джентльмен, он приехал в одном из губернаторских экипажей. Это тот самый джентльмен, который был сегодня в церкви. Ты не могла не заметить его — он сидел рядом с губернатором, и я видела, как он улыбнулся, когда Раниль уронил рогатку.
— Это было совсем не смешно, — сказала Доминика. — Папа услышал шум и страшно рассердился. Я не могу заставить его понять, что мальчики из хора никогда не слушают его проповедей.
— А почему они должны это делать? — легкомысленно заявила Черити. — Готова поспорить, что и сам губернатор их не слушает.
— Интересно, что нужно этому господину? — задумчиво произнесла Доминика.
— У него очень важный вид, — сообщила Черити, — но мне не верится, что он приехал для того, чтобы пригласить нас на бал.
— Черити! — укоризненно сказала Доминика, но тут же рассмеялась. — Ты сама знаешь, это так же невозможно, как если бы нас пригласили погостить на луне! Кроме того, папа в любом случае никуда нас не отпустит.
— Когда я стану такой же взрослой, как ты и Фейт, — сказала Черити, — я буду ездить на балы, что бы папа ни говорил!
— В таком случае будет лучше, если пока ты придержишь язык за зубами, не то папа выпорет тебя, — раздался чей-то голос, и в спальню вошла Фейт.
Лорд Хокстон не ошибся — она была очень хорошенькой девушкой. Сейчас на ней не было уродливой черной шляпки, которая наполовину закрывала ее лицо, и теперь ничто не мешало любоваться ее белокурыми волосами и голубыми глазами. Глядя на ангельское выражение ее лица, трудно было догадаться, что она обладала чувством юмора и, подобно Черити, была готова восстать против жестких ограничений, которые на них наложил отец.
— Что происходит? — поинтересовалась она. — Это правда, что в доме появился молодой мужчина?
