Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Другие говорили:
– Он вроде облака.
– Он словно гора.
А какой-то ребенок пришел и сказал:
– Я видел, как у нас в риге дракон снял с себя голову, чтобы поцеловать мою сестрицу Минни.
И еще спрашивали старейшины:
– Какой величины был дракон?
Им отвечали:
– Как бык.
– Как большие торговые корабли бретонцев.
– Ростом с человека.
– Выше смоковницы, под которой вы сидите.
– Не больше собаки.
На вопрос, какого он цвета, жители отвечали:
– Красного.
– Зеленого.
– Синего.
– Желтого.
– Голова у него совсем зеленая, крылья ярко-оранжевые, с розовым отливом и серебристо-серыми краями; зад и хвост в коричневую и розовую полоску; живот ярко-желтый в черную крапинку.
– Какого он цвета?.. Бесцветный!
– Цвет у него драконий.[14]
В этом отрывке Анатоль Франс наглядно показывает, что, с его точки зрения, представляет собой память. То, что люди, как им кажется, помнят, может сильно различаться. Каждый человек уникален. Каждый несет на себе отпечаток своей наследственности и окружения. Каждый обладает неповторимой памятью. Даже однояйцевые близнецы, которые, казалось бы, растут в одной и той же среде, переживают разные события, и поэтому их память хранит разные воспоминания.
Память несовершенна. Причина этого состоит хотя бы в том, что мы изначально воспринимаем окружающий мир необъективно. Но даже если предположить, что мы видим относительно точную картину того или иного события, это не значит, что в памяти она останется нетронутой. Здесь в дело вступает другой механизм. На самом деле следы памяти подвержены искажениям. Похоже, что со временем, при наличии мотивации и под влиянием определенных внешних факторов, следы памяти могут изменяться или трансформироваться. Подчас эти искажения оказываются довольно пугающими, ведь из-за них в нашей голове могут появляться воспоминания о том, чего никогда не происходило. Даже память самых интеллектуально развитых людей обладает такой пластичностью.
Пластичность памяти
Существует три мифа о биографии Зигмунда Фрейда, которые часто принимаются за правду: что он якобы всю жизнь прожил на грани нищеты; что, будучи евреем, он страдал от разного рода притеснений, например университетские преподаватели отказывали ему во встрече; и что венские доктора и другие окружавшие его интеллектуалы относились к нему пренебрежительно и игнорировали его.
Ведется много споров о том, правда ли все это или результат искажения фактов. Некоторые утверждают, что Фрейд зарабатывал неплохие деньги, занимаясь врачебной практикой, что дискриминации он подвергался лишь в поздние годы жизни, когда Гитлер вынудил его покинуть страну, и что он добился колоссального признания и почета в академических кругах.
Самое интересное в этих мифах то, что в них верил сам Фрейд. Он не просто придумал их, он же их и распространил. О них упоминается во многих его письмах. Очевидно, он придавал им большое значение. Почему? Среди прочих было предложено фрейдистское объяснение: эти мифы – результат «оговорок по Фрейду».[15]
По словам Питера Друкера, который был знаком с семьей Фрейда, последний страдал от «синдрома богадельни» – тайной и подавляемой одержимости деньгами. Человек с «синдромом богадельни» испытывает постоянный страх нищеты и непрестанное мучительное беспокойство о том, что у него недостаточно средств. Предположение о том, что сам Фрейд страдал от невроза, помогает объяснить, почему он не замечал, что его родители, как и другие представители среднего класса, жили достаточно комфортно и что сам он отнюдь не бедствовал. Он попросту вытеснял это из своего сознания.
Что касается жалоб на притеснения со стороны антисемитов, за ними тоже скрывается определенный факт его биографии, а именно – его нетерпимость к людям нееврейского происхождения. Он не мог признаться даже самому себе, что считал их «неприятными, трудными в общении, чужаками, вызывавшими [в нем] раздражение». Чтобы справиться с этим внутренним конфликтом, он начал полагать, что это они не принимают его.
Ну и наконец, Фрейд жаловался, что его игнорируют венские терапевты. В действительности они его обсуждали, подвергали сомнениям его методы и отрицали их эффективность, но его самого они не игнорировали. Однако принять это было бы слишком болезненно, поэтому Фрейд предпочел поверить, что они его игнорируют.
Похожим образом сумели исказить свои воспоминания и другие представители того времени. Многие доктора, работавшие в иерархической нацистской системе, участвовали в исследованиях йельского психиатра Роберта Джея Лифтона. Он задался вопросом: каким образом эти доктора продолжали так положительно себя воспринимать, учитывая, что они сделали? Неужели они могли забыть все те ужасные вещи, которые совершили? Лифтон пришел к выводу, что они используют очень эффективный способ самообмана – так называемое полузнание (middle knowledge). «Полузнание» – это способность сознавать и не сознавать одновременно. Один врач, причастный к транспортировке цианида в нацистские лагеря смерти, испытал настоящий шок, узнав, что это вещество использовалось там для умерщвления людей. Комментарий Лифтона: «Ему пришлось сильно постараться, чтобы этого не сознавать».[16]
Все это наводит на мысль о слове «Пентименто» (Pentimento). Так называется книга Лилиан Хеллман, а еще этим термином обозначается художественный прием, когда художник рисует новое изображение поверх уже написанного, словно раскаявшись или передумав. При этом часть первоначальной картины может смутно проглядывать сквозь верхний слой краски.
Искажения, предположительно возникшие в воспоминаниях Фрейда, могут показаться чем-то необычным, но это не так. Схожие искажения возникают, когда воспоминания людей тестируются в условиях эксперимента. Классическим примером служит исследование, во время которого участникам показывали изображение вагона метро, где находилось несколько человек, в том числе темнокожий мужчина в шляпе и белый мужчина с бритвой в руке. Двое организаторов эксперимента использовали метод последовательного воспроизведения, при котором участники по очереди описывают друг другу изображение, как дети, играющие в «испорченный телефон». Обнаружилось, что в воспоминаниях участников бритва часто перемещалась из рук белого мужчины в руки афроамериканца. Вот что сказал один из тестируемых: «Это поезд нью-йоркского метро, он направляется к улице Портленд. В вагоне женщина-еврейка и чернокожий, у которого в руке бритва. У женщины на руках то ли ребенок, то ли собака. Поезд идет к станции «Дайер-стрит», ничего особенного не происходит».[17] Как у человека в голове появляется настолько детальный образ? И почему люди вспоминают, что бритва была в руке у темнокожего мужчины? В данном случае на то, что они видят и вспоминают, влияют стереотипы.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
