Столь прямой тон не оставил Билодо равнодушным, а почти осязаемое беспокойство, исходившее от письма, породило в его душе тревогу. Гранпре молчал, и Сеголен, привыкнув к тому, что он никогда не тянет с ответом, явно волновалась — по всей видимости, думала, что чем-то обидела бедолагу. Билодо представил, как она переживала, когда сочиняла хайку, как на лице молодой женщины отражалось смятение, затмевая собой нежные, совершенные черты. Этот образ Сеголен, охваченной тревогой, был для него невыносим, и Билодо остро почувствовал необходимость что-то срочно предпринять. Нужно быстро послать ответ, чтобы ее лик вновь озарился улыбкой. Хватит топтаться на месте, пора уже родить это проклятое хайку!
Десять
Щели между кусками дерна, недавно положенными на могиле Гастона Гранпре, еще не успели зарасти травой. Билодо собрался с духом. Надеясь тронуть душу покойного, он мысленно обратился к его бренным останкам, поведал о беспокойстве Сеголен и о том, что в сложившейся ситуации нужно немедленно что-то сделать, не забыв подчеркнуть искренность своих чувств и благородство намерений. Потом смиренно рассказал почивавшему в земле человеку, с каким рвением он пытался занять его место, почтительно попросил его просветить и ответить на вопрос: что делать? Есть ли в его распоряжении какое-нибудь средство, которое можно задействовать? Может, судьба ждет от него жертвы? Где тот ключ, который можно вставить в замысловатый замок двери, преграждающей ему путь к поэзии?
Билодо встал коленями на влажную траву, замер в ожидании и прислушался, но озарение его так и не посетило, а из могилы так и не донесся утробный голос. Усопший явно не мог дать ему совет. И тем не менее…
* * *
Будто в ответ на посещение кладбища, в следующую ночь Билодо увидел покойного во сне. Ему приснилось, что он спал, а проснувшись, увидел в изголовье кровати Гранпре, облаченного в красное кимоно. Бледный лоб призрака был в крови, волосы спутались, но это отнюдь не мешало ему улыбаться. Он весело встал, медленно подплыл к шкафу, будто подъехал на скейте, открыл дверцу и показал на верхнюю полку…
Билодо проснулся уже взаправду, по крайней мере, ему так показалось. И тут же спросил себя, пробудился ли он на самом деле или же это продолжение сна. Не увидев рядом призрака Гранпре, он определился в пользу первого варианта. Затем подошел к шкафу и вспомнил жест, которым привидение показало на верхнюю полку. Это конечно же был всего лишь сон, но Билодо, не в состоянии совладать с любопытством, решил присмотреться повнимательнее, просто так, на всякий случай. Он открыл дверцу. Верхняя полка оказалась довольно глубокой. Почтальон протянул руку, пальцы сначала нащупали лишь пустоту, но потом на что-то наткнулись. В самом углу стояла коробка. Изумленный Билодо потянул ее на себя. Коробка была черная, небольшая и довольно легкая. По ней бежали японские иероглифы. Почтальон поставил ее на кровать и снял крышку. Там, завернутое в тонкую шелковую бумагу, лежало красное кимоно.
* * *
Кимоно, казалось, не надевали ни разу. Билодо вытащил его из коробки и развернул. Мягкий, с отливом, шелк. Прекрасная вещь. Билодо уступил желанию его надеть и очень удивился, почувствовав себя в кимоно легко и непринужденно. Он сделал несколько шагов, повертелся и убедился, что оно на редкость легкое. Потом распахнул полы, представляя себя Лоуренсом Аравийским в костюме эмира, и посмотрел в зеркало. Оно сидело на нем как влитое. Его будто для него специально сшили. Билодо словно получил электрический разряд и почувствовал, как по нервным волокнам заструился тихий поток, лаская их до самых окончаний. Повинуясь импульсу, он встал, вышел из спальни, направился в гостиную, сел за стол, положил перед собой чистый лист, взял ручку и поставил точку. И тут произошло чудо. Кончик ручки побежал по бумаге, оставляя за собой, как после землетрясения, гроздь слов. Может, он так и не проснулся? Так вот как на человека снисходит вдохновение! Внутри него словно прорвало плотину, будто наконец завелся двигатель, до этого долго барахливший. У врат сознания громоздились образы, словно сталкиваясь на бильярдном столе воображения.