Со школьной фотографии Приклопиля в четырнадцатилетием возрасте на нас смотрит серьезный мальчик с темными глазами и густыми волосами, зачесанными с пробором. Это дает маленький ключик к тому, что происходило в его взбудораженной голове. Он носил маску невинности.
«Я как-то сказал ему, что он смотрится как девчонка, он выглядел таким ангелом, — рассказал Роси Дони, пятидесятипятилетний парикмахер, регулярно стригший Вольфганга у него дома, где он жил с матерью, кроме последних пятнадцати лет. — Ему нравились длинные волосы, и он не давал мне их обстригать». Он вспоминает, как мать Приклопиля жаловалась, что ее сын помешался на технике и что для входа в семейный дом в Штрасхофе нужно прилагать «настоящее усилие». «Помню, как после того, как он вырос и жил там с ней один, его матери приходилось кричать мне: „Подожди, пока я отключу систему защиты, чтобы открыть дверь!“
Дом внешне выглядел совершенно обычно, я не могу припомнить там чего-то особенного, он был милым и чистеньким. Единственное, чему я удивлялся, — Вольфганг никогда не упоминал о девушках, ни разу. А он был таким красивым мужчиной. И выглядел много моложе своих лет».
Задолго до того, как из марионетки Вольфганга-слуги вышел Вольфганг-хозяин, он начал осваивать навыки, которые помогут ему удовлетворить свои фантазии. В пятнадцать лет, бросив после года обучения техникум, он пошел в ученики на «Сименс», немецкий электронный концерн, за жалованье примерно 25 фунтов в неделю. Это была хорошая работа в солидной компании, на которой настаивал его отец, хотя, согласно некоторым показаниям, сам он хотел остаться в техникуме.
Ровесники на «Сименсе» говорят, что он закончил обучение с хорошими оценками и впоследствии был взят на работу. Один из его бывших коллег того периода описывал его как «совершенно не хвастливого. Он принимал участие во всех наших обычных шалостях, вроде укрывания неотслеживаемых неисправностей в переключателях или „взрыва“ электролитического конденсатора в момент, когда мимо проходит наставник. Помимо этого, мы считали, что он наверняка из состоятельной семьи, потому что у него всегда были деньги».
Эрнст Винтер, обучавшийся вместе с Приклопилем, вспомнил о его одержимости автомобилями во время работы на «Сименсе», Вольфганг по-настоящему оживлялся лишь тогда, когда речь заходила о машинах, а не о его товарищах. «Обращало на себя внимание также и то, как долго он все усваивал, — отметил Винтер. — Он был медлительным, но доскональным. Очень обстоятельным». Ничего в его поведении или манерах даже не намекало на его поразительную навязчивую идею, что он в себе вынашивал, — похитить девочку и держать ее в заложницах, — однако, в то время как другие парни его возраста танцевали и назначали свидания девушкам или по крайней мере мечтали о свиданиях, у него сформировались взгляды на противоположный пол, указывавшие на извращенность его личности. Он сказал одному своему приятелю, что «все девушки — шлюхи», и добавил: «Они меня не интересуют. Мне нужна супруга, которая будет понимать, когда я хочу побыть один, которая умеет хорошо готовить, счастлива быть всего лишь домохозяйкой, которая симпатична, но не считает внешность важной. Мне нужна женщина, которая просто будет поддерживать меня во всем».
Курт Клетцер, венский психотерапевт, работающий над детальным исследованием жизни Вольфганга Приклопиля и его подросткового сдвига, выразил мнение, что в наши дни школьный или семейный доктор наверняка обратил бы внимание на его проблемы. «Но в 60-х и в начале 70-х годов тихий парень, которому нравится стрелять птиц, необязательно был бы отмечен как представляющий потенциальную угрозу для других людей, — отметил он. — Однако, даже если бы это произошло, мало что могло бы быть сделано, за исключением наблюдения и лечения лекарствами. Его психотип уже сформировался. Вероятно, общество в лучшем случае могло бы надеяться просто держать Вольфганга Приклопиля под контролем. Был ли он настоящим психопатом, генетически предрасположенным действовать так, как он действовал, или же он был невротиком, жертвой окружающей среды, спровоцировавшей его?»
Психопатия — термин, происходящий от греческих слов psyche (душа) и pathos (болезнь), и некогда он использовался для обозначения любой формы психического заболевания. В настоящее время психопатия определяется в психиатрии как состояние, характеризуемое «нехваткой сопереживания или совестливости, недостаточным контролем импульсивности и поведения».
Неясно, в какой период его жизни у него развилась навязчивая идея похитить и заточить в подвал девочку для удовлетворения своих желаний. Здесь естественным образом напрашивается параллель с Фредериком Клеггом, странным и одиноким «коллекционером» из романа Джона Фаулза с аналогичным названием, который, более не удовлетворяемый одними лишь бабочками, «присоединяет» к своей коллекции студентку факультета гуманитарных наук Миранду Грей — он просто зациклен на ней — и удерживает ее в заточении в своем доме в Сассексе. Впечатляющее психологическое исследование Фаулза показывает битву разума и воли, которая, в добавление к завораживающему и ужасающему описанию психопата, хирургически вскрывает сильнейшее состояние привязанности.
У психопатов и невротиков есть общая характерная черта — потребность скрывать свои мысли или особенности, чтобы казаться нормальными. Марк Дютру, бельгийский педофил, для осуществления своих преступлений в одиночку построил подземную темницу того же типа, что и Приклопиль. Несомненно, отношения Вольфганга с отцом — в большей степени с матерью — сделали его тем, чем он стал.
Я присоединяюсь к теории, что в действительности он был более невротической, нежели психотической личностью, — заявил Курт Клетцер в интервью для этой книги. — Был ли он психопатом с врожденной генетической потребностью поступать так, как он действовал, или же невротиком, подвигнутым обществом, миром и средой, в которой он родился, вести себя так, как он это делал? Я уверен, что в данном случае бóльшую роль в превращении его в то, чем он стал, сыграло второе.
Во всех написанных о нем материалах Вольфганга называли похитителем или преступником, но он не был рожден таковым; человек может родиться герцогом или лордом, родиться же похитителем нельзя. Есть некоторые исследования, указывающие на генетическую предрасположенность к определенным типам антиобщественного или преступного поведения, однако существует множество людей, которые, быть может, и обладают этими генетическими особенностями, но не становятся похитителями или преступниками. В его случае важно знать, что оказывало на него влияние после рождения.
Какую же роль сыграла генетика и какую воспитание? Каковы были его взаимоотношения с матерью и отцом?
Несомненно то, что в его жизни существовало нечто, вынудившее его отстраниться от реального мира и закрыться в собственном внутреннем мире и иллюзорном видении окружения. Вполне типично, что этим нечто может оказаться крайне властный отец или навязчивая мать, кто в качестве единственного способа действительно дать выход своим эмоциям вынуждает ребенка к самоанализу. Если прилагать слишком большое усилие, что-то обязательно где-нибудь да сломается. В случае Вольфганга Приклопиля его выбор маленькой девочки, из-за которой у него не возникало чувства угрозы, и его очевидная враждебность к женщинам, отражавшаяся в разговорах с коллегами, на самом деле указывают на то, что у него могли быть проблемы с матерью, или же со своей полной зависимостью от нее, что его ощущение значимости вызывалось лишь ее каждодневной слепой любовью к нему. В равной степени он просто мог быть импотентом.
