В день кончины Сучки все случилось так, как она того хотела. Ее запах, в котором отчетливо слышались нотки скорой смерти, обошел на семи ветрах земной шар, и вместе с «внутренним взором» Феодосии собрал в родном Бараке все ее многочисленное потомство: детей, внуков, правнуков и праправнуков. Встреча получилась радостной. Многие дети не были знакомы, но легко узнавали друг друга по материнскому запаху и висящим на шее амулетам-кирпичикам в маленьких вязаных мешочках. Сучка была счастлива – ни один из ее детей, внуков и правнуков не погиб от болезней, несчастных случаев, никто не погиб на войне, и, что самое главное, никто из них ни у кого не отнял жизнь, даже в зародыше. Но больше всего Сучка обрадовалась, узнав, что одна из ее правнучек ждет ребенка, ее праправнучку, и готова родить его в любую минуту. На утреннюю прогулку последнего дня жизни Сучку сопровождала огромная толпа близких. Вместе с ними она обходила деревья, о чем-то шепталась с цветами на клумбах, держала за руку беременную правнучку и ругалась с кошкой Симой, потащившей на прогулку еще слепых котят – их могли не заметить и задавить. Со стороны казалось, что Сучке еще жить да жить, но сердце ее уже не работало. Оно остановилось накануне вечером, когда все 88 ее детей собрались в родном Бараке. Последние часы и минуты жизни Сучки отмеряло не сердце, а заменившие его песочные часы. Дети слышали шорох падающих песчинок, понимали, что это значит, но вида не подавали, – последние часы с матерью они хотели провести в радости, а слезы печали сами упадут вместе с последней песчинкой из песочных часов. Но прежде чем это случилось, Сучке была дарована оследняя радость – принять роды у своей правнучки. Случилось это в самом конце прогулки. Они уже подошли к Бараку, когда ребенок – это была девочка – выпала из своей матери и испачкалась землей, как некогда выпала и испачкалась сама Сучка. Роженицу и ребенка, чуть не порвав пуповину, бегом понесли в Барак, где Сучка ножницами перерезала пуповину, со смехом назвала новорожденную Маленькой Грязной Сучкой, вылизала ей глаза, последним вдохом взяла в себя ее запах и выдохнула его из себя вместе с собственной смертью.
О кончине Грязной Сучки настоятельница Феодосия узнала во время вечерней службы. Она успела услышать последние удары ее сердца, увидела, как на месте сердца появились песочные часы, и по количеству песчинок в колбе поняла – до следующей вечерней службы Сучка не доживет. Всю ночь и весь следующий день Феодосия, не вставая с колен, молилась под шорох времени, вытекавшего из песочных часов, а когда упала последняя песчинка, зажгла поминальную свечу и пошла в Барак исполнить волю усопшей.
Обмытая и обряженная в простое белое платье, Грязная Сучка лежала на той самой кровати, на которой ее, двенадцатилетнюю девчушку, изнасиловал Опекун; на которой родила всех своих детей; на которой прошла вся ее жизнь; куда приходили все ее мужчины; куда во сне приходили все ее дети и рассказывали про свою жизнь, о которой она почти ничего не знала. Ночами сюда приходили ее мечты, в которых было столько покоя, что они больше походили на смерть, которая казалась совсем не страшной и даже желанной. Теперь приходившее во снах желание Сучки умереть, исполнилось, и она лежала счастливая в окружении всех рожденных ею детей, счастливая от того, что ей не пришлось хоронить никого из своих детей, счастливая от исходивших от близких чувств скорби и такой сильной любви, что душа, которая давно должна была покинуть тело, никак не могла из него уйти и сделать Сучку по-настоящему мертвой, что сразу заметила Феодосия, но продолжала отпевать Сучку, силой молитвы открывая ей дорогу в иной мир. И когда это случилось, Сучка раздвоилась. Ее мертвое тело осталась лежать на кровати, а невесомая Сущность, легко освободившись от плоти, взлетела и увидела себя на вершине живой пирамиды, составленной из двух тысяч семисот тридцати шести детей, внуков и правнуков своего потомства. Сучка увидела, как к ней по этой пирамиде поднялся седовласый старик, в котором она легко узнала своего первенца – Выблядка. Он легко взял ее невесомую Сущность на руки и запустил в небо, как в детстве запускал бумажных птичек.
Полет Сучки был легким и радостным. Рядом летела ее душа. Сучка протянула руки, чтоб взять ее в ладони, вернуть на минутку в себя и в последний раз ощутить свое земное тело, но, увидев, что душа устала от земной жизни, устала быть закрытой, устала не впускать в себя никого, чтоб не погибнуть раньше назначенного срока, Сучка отпустила ее, и душа улетела в Туманность Душ, где смогла скинуть с себя грубую оболочку земной жизни и, не опасаясь ничего, открыть себя себе подобным.
Сучку похоронили на лужайке посаженного ею парка. Гроб без речей опустили в могилу. По христианскому обычаю все, пришедшие проводить Сучку в последний путь, бросили в могилу по три горсти земли, от чего над могилой вырос высокий холм, на котором посадили восемьдесят восемь деревьев. Как и все деревья, посаженные Сучкой в парке, деревья над ее могилой росли необычайно быстро. Их корни плотно обвили гроб, проникли в него и понесли по своим сосудам вместе с соками земли рассыпавшийся на миллионы клеточек прах Грязной Сучки, от корней к листьям, откуда под лучами солнца клетки испарились, и подхваченные солнечным ветром унеслись за край Вселенной давать жизнь новым планетам.
Эпилог
История Барака повышенной комфортности завершилась вскоре после смерти Грязной Сучки – его разобрали. Одновременно с Бараком разобрали еще десяток жилых и хозяйственных построек, сложенных кирпичами из разграбленного и сожженного Дворца Мецената. Все кирпичи, помеченные клеймом с гербом и фамилией Мецената, свезли на место бывшей усадьбы, чтоб восстановить по сохранившимся чертежам Дворец в его первозданном виде. Удалось разыскать и реставрировать почти всю мебель, картины и скульптуры. Среди них была маленькая бронзовая копия «Капитолийской волчицы» с девятью сосками и одним волчонком. Специально нанятые люди нашли и много другой разворованной в свое время утвари, сохранившейся в домах, музеях, запасниках, в частных коллекциях и в лавках антикваров. Но, что самое удивительное, нашлись, без единой трещинки, все двести сорок предметов большого парадного сервиза, сработанного в Екатерининскую эпоху крепостными фарфоровых дел мастерами.
Перед началом восстановительных работ все кирпичи трижды пересчитали и выяснили, что из 1 786 543 кирпичей – по сохранившимся архивным записям было известно, что ровно столько ушло на строительство Дворца – двух кирпичей не хватает. С одним кирпичом было все ясно – расколотый на 88 маленьких кирпичиков, он висел оберегами на шеях детей Сучки, был знаком принадлежности к роду Мецената, и по общей договоренности должен был передаваться по наследству старшему ребенку в семье, с обязательным требованием делать все, чтоб нового разграбления Дворца не произошло. О втором кирпиче не было никаких сведений. Архитекторов это никак не беспокоило – один потерянный кирпич не может исказить облик восстановленного Дворца. Но его будущий хозяин, первенец Грязной Сучки по кличке Выблядок, заказавший скульптуру «Капитолийской волчицы» с девятью сосками, выкупивший Барак повышенной комфортности, парк, насаженный Грязной Сучкой, разыскавший и вернувший разграбленному Дворцу все принадлежавшие ему вещи, отказался начинать строительные работы, пока не будет найден последний кирпич, помеченный клеймом с фамильным гербом.
