…На коленях, кроткий и смиренный,Пред толпою нищих – царь вселенной! —Бог! великий Бог лежал в пыли!
– Смотри-ка ты, что цитируют! Где это вы вычитали?
– Здравствуйте! Ты же сам нам этот шедевр у «Целинного» наяривал?
– Я? – удивился Наум Аркадьевич.
– Ну да! – нехорошо холодея, подтвердил Аполлон. – Это когда вы из Фрунзе через Алма-Ату транзитом в Москву летели.
– Чего ради! Зачем через Алма-Ату, когда у меня был билет на прямой рейс. Абрам что-то мне говорил, но я не обратил внимания…
Абрам Моисеевич только развёл руками.
– Да вы шутите! – догадался доктор.
– Мы? – в голос удивились друзья, и Наум Аркадьевич сразу вспомнил, что он врач, а ребята не совсем здоровы.
– Ну, ладно, пусть будет по-вашему, – психотерапевтически мягко и осторожно сказал он. – Тем более, что стихотворение есть такое. «Сакья-Муни» называется. Вообще-то этот перелёт был какой-то странный. Какой-то провал в памяти. То ли от стресса это, то ли от выпитого. Накачал меня коллега на радостях от встречи… Пил, пил – как сладкий сок. Просыпаюсь – а под крылом Москва. Вот что помню, так это точно! Он говорил, что у этого напитка великое будущее. Приготовлен по каким-то чуть ли не инопланетным древнейшим рецептам. Модные сказки, конечно, но кто его знает…
– Вот именно! – успокоился Федя. – Такие чудеса в последнее время случаются, что того и гляди, наступит великая эра прозрения и спасения. И окажется, что и тот свет есть, и ещё бесчисленное количество других, и все они являются началом и концом друг друга, и потому совсем не всё равно – разрушаешь ты или созидаешь. И эти тарелочки затем и летают, что пытаются хоть как-то скорректировать наши безобразия, которые всем мешают.
– А религиозные храмы и святыни станут телефонными будками вселенной, – уже тоже спокойно усмехнулся Абрам Моисеевич.
– Вполне возможно, – опять очень серьезно и так же растерянно сказал Наум Аркадьевич. – Вполне возможно, что и сейчас они являются таковыми. Только, скорее всего, каждый из нас и приёмник, и передатчик. Был провал в памяти. Был!.. Я вообще-то, действительно, обычно всегда в Москву из Алма-Аты летаю. И традиция у меня такая – в кино перед отлётом ходить. А во Фрунзе я вроде бы в кино не ходил…
– Ну вот! – уже совершенно обрадовался Федя. – В чудеса надо верить, несмотря ни на что! И если каждый из нас и приёмник и передатчик, то, значит, надо искать веру в себе, а не где-то снаружи. Да ещё, не дай бог, в толпе. Я тут подытожил на днях кое-какие наши шатания…
– Есть рассказ? – жадно спросил Аполлон, отгоняя последние тревожные мысли о том памятном дне, когда он и Федя встретили Наума Аркадьевича у Никольской церкви и кинотеатра.
– Ещё бы! Вот… – ответил гений и зашелестел бумажками.
– Читай! – приказал директор и включил освещение.
– Пожалуйста! «Всё началось с того, что администратор Вася вместо положенного мясного рациона показал льву Чандру одно место, за которое тот и укусил его», – начал Федя, и тут же в моторе что-то застучало.
Аполлон резко остановил машину, и двигатель умолк.
– Весёленькое начало! – сказал герой и полез поднимать капот. – Читай, читай! Мне слышно…
Наум Аркадьевич и Абрам Моисеевич глядели на Федю с любопытством. А так как, ввиду отсутствия документов на машину, маршрут к домику доктора пролегал по тишайшим периферийным улицам, то стало слышно даже весеннее бормотание приканавных лягушек.
– Тогда я ещё раз… сначала… – сказал Федя и пристроился поближе к лампочке.
– Да читай, читай! – раздалось из-под капота.
И Федя продолжил:
ЦИРК! ЦИРК! ЦИРК!
Всё началось с того, что администратор Вася, вместо положенного мясного рациона показал льву Чандру одно место, за которое тот и укусил его. Решётка не позволила льву взяться за дело как следует, но и того, что было, оказалось достаточно – Вася стал верующим.
– Тарелки! Летающие тарелки! – говорил он всем радостно. – Каждый шаг, каждый вздох контролируют. Какое счастье! И вообще, мы только звено во вселенской цепи. С шансом, конечно. Да ещё с каким! Не реализовал, не использовал шанс – опять рождайся, опять пробивайся. Использовал – тю-тю в надзвёздные края. Ах, как хорошо!..
– Брось ты своих инопланетян приблудных! Вавочку лечи! – пробовал остудить Васю инспектор манежа по кличке Ионыч.
Вася только укоризненно хмыкал:
– Библейское прозвище носишь, а тленом от тебя разит… Люди за веру на костры… на смерть… Хотя бы для блезиру во что-то поверил. Ох, не гореть тебе ни в аду, ни в раю. Ещё раз родишься инспектором.
– Что ты! – отшатывался Ионыч. – Изыдь!
И Вася шёл к вольнодумцу-профессионалу – клоуну Жоре.
– Под колпаком мы все! – сразу нападал он на клоуна.
– Знаю, – равнодушно соглашался тот. – Иной раз как ляпнешь, так три дня трясёшься. Потом думаешь – с чего бы? Сказал-то – тьфу!
– Да что твой колпак? На дурака!..
– И твой на дурака! Колпак под колпаком, под колпаком колпак! – смеялся Жора и тут же начинал сучить из ушей Васи свою дежурную бумажную лапшу.
