Свернувшись клубочком под одеялом, я сонно думала, что надо бы заказать новый остеотом или хотя бы хорошо заточить старый, когда сверху раздался грохот. От неожиданности я подпрыгнула.
На крыше грохотало так, словно там металась перепуганная корова. Я откинула одеяло. В этот момент в комнату ворвались Эринг с Амунди — всклокоченные, сонные, в одних подштанниках, зато с револьверами. Незабываемое зрелище!
— Регина, ты цела? — с порога встревожено спросил Эринг, окидывая комнату цепким взглядом. Он держал керосиновую лампу, в дрожащем свете которой по дому метались тени.
Констебль глянул на меня и еле заметно улыбнулся.
— Разумеется, — раздраженно отозвалась я, сообразив, как выгляжу. За неимением собственной ночной рубашки пришлось надеть сорочку госпожи Анхильд. Эдакая плащ-палатка, только в розовый цветочек и с ленточками.
— Амунди, — напряженно позвал Эринг. На его щеках проступила щетина, а из дырки в носке выглядывал палец. — Придется лезть на крышу.
Констебль кивнул, а я выругалась про себя. Приятель всерьез полагал, будто наверху обосновались призраки. Сказки уверяют, что потусторонние существа любят прыгать на крышах, пытаясь их разрушить и пробраться внутрь. А когда добьются желаемого, нападают на людей и забивают до смерти.
Только что Эринг намеревался противопоставить драуграм? Не револьверы же, в самом деле!
— Не надо, — вмешалась я. — Я знаю, кто там резвится. — И добавила громче, чтобы перекрыть грохот: — И этот кто-то схлопочет от меня резекционным ножом по надкостнице голени!
Один из малолетних хулиганов отвлекся, пытаясь вникнуть в смысл непонятных слов, в наступившей паузе отчетливо послышалось: «Ой!»
Эринг сориентировался мгновенно.
— Немедленно прекратить! — заорал он. — Или пойдете под суд!
Наверху ойкнули уже на несколько голосов, кто-то панически завопил: «Пацаны, шухер!», прогрохотали торопливые шаги, зашелестела листва.
— Амунди, глянь, что там, — велел Эринг.
Констебль кивнул и вышел.
— За что ты собрался их привлечь? — поинтересовалась я у Эринга, зябко поежившись.
— За препятствия следствию, — хмыкнул он и обнял меня за плечи. — Или за хулиганство. В конце концов, даже настоящих призраков можно судить !
Устраивать суд в дверях не пришлось. Спустя минуту Амунди вернулся и доложил:
— Чисто.
Эринг отчего-то колебался.
— Амунди, иди спать, — приказал он и повернулся ко мне. — Регина, я останусь с тобой.
Я махнула рукой и направилась в постель.
* * *
Снилась какая-то чушь. Очень грустный призрак протягивал мне собственную голову, зачем-то требуя ее вскрыть. А я все отнекивалась и почему-то краснела…
— Регина, — позвал вдруг кто-то подозрительно знакомым голосом, тряся меня за плечо. — Регина, проснись!
— А? — сонно спросила я, с трудом разлепив тяжелые веки. Надо мной склонился встревоженный Эринг. — Что случилось?
— Призраки, — пояснил он вполголоса.
— Опять?! — возопила я. Сон слетел с меня, как подхваченная ветром газовая вуаль. — Скальпель им в печень!
— Не поможет, — возразил Эринг, помогая мне подняться. Руки его отчего-то были холодны и подрагивали.
Оглядевшись, я поняла, почему. В центре комнаты парило нечто похожее на облачко тумана.
Бравый инспектор смотрел на него, как ребенок на вылезшего из-под кровати буку. Разве что маленький мальчик обнимал бы плюшевого пингвина, а не револьвер.
— Эринг, — Он не ответил, и я повторила громче: — Эринг!
— Что? — глухо откликнулся он, не отрывая взгляда от загадочного призрака.
— Очнись! — хотелось фигурно нарезать ломтиками всех, кто не давал поспать.
Это просто розыгрыш, только более изощренный. Я встала и шагнула между призраком и Эрингом. Вынула из кармана нож, кольнула палец и начертила прямо в воздухе три символа.
Проклятье, что я делаю?
— Руны на роге режу, кровь моя их окрасит. Рунами каждое слово врезано будет крепко. С гостем своим незваным нынче поговорю я, только на пользу ль будет слово, что мертвый скажет?
Едва я успела договорить, как раздался мерзкий звук, напоминающий скрежет ножа по стеклу, а призрак завертелся смерчем — и сгинул, без следа растворившись в предутренней мути.
Я оглянулась на приятеля. Колени позорно дрожали, а в горле застыл противный ком. Неужели это на самом деле? Тьфу, что-то я расклеилась.
Эринг по-прежнему смотрел в одну точку, бледен и недвижим. На зов он не откликался, на раздражители не реагировал. Тоже мне, защитник!
— За что?! — возопил приятель, прижимая руку к красному отпечатку моей ладони на щеке.
— Извини, — формально сказала я, стараясь не показать, с каким удовольствием влепила ему пощечину.
— Я же мог тебя застрелить! — продолжал разоряться он.
— Да? — я скептически подняла бровь.
Эринг смутился и спрятал револьвер за спину. Вмазать кому-нибудь по физиономии он всегда не прочь, а вот стрелять не любил.
— Ну вот, а ты не верила в призраков! — нашелся он.
— И теперь не верю, — дернула плечом я.
— Сама же видела! — Эринг подошел к окну и подергал запертые на ночь ставни. Щеколда держала крепко. Пришлось повозиться, чтобы распахнуть створки.
— Вовсе нет! — отрезала я. — Это мог быть розыгрыш или галлюцинация.
— Не поверишь в реальность, пока не пощупаешь? — тон Эринга был почти сочувствующим.
— Пока не вскрою, — поправила я.
— Ну-ну, — проговорил он, потрепав меня по плечу. — Ладно, что теперь делать будем?
Я заставила себя глубоко вздохнуть. Эринга не переделаешь, не стоит и пытаться. Так какой смысл ссориться?
— Давай поищем кофе? — предложила я примирительно. — Надеюсь, у госпожи Анхильд он найдется. А потом я надеру уши йотунским шутникам!
— Регина! — он нахмурил брови. — Не ругайся, ты же дама.
— Хм, — только и сказала я.
Жаль, что он не знаком с моей тетей Хельгой.
«Регина, детка, — говорила она, выдыхая табачный дым ровными колечками, — у тебя крайне скудный лексикон!»
И выдавала тираду, после которой мне оставалось лишь посыпать голову пеплом.
* * *
На кухне госпожи Анхильд нашелся и кофе, и дорогой тростниковый сахар, и немалый выбор специй.
Пока приятель колдовал у плиты, я клевала носом над тарелкой с остатками вчерашнего ужина. Чего у Эринга не отнять — он отлично готовил и не считал это зазорным.
