Я неловко взяла мундштук кальяна и робко втянула душистый дым.
В институте все девчонки и парни курили, особенно на вечеринках и дискотеках. Я никогда не соглашалась «просто попробовать», и в этом тоже желая быть непохожей на подруг. Но курить кальян с Алексом – это же совсем другое дело!
И да, это было интересно. И нет, мне не понравилось.
– Нет, Алечка, я не буду. Это не полезно нашему мальчику. – Я передала мундштук мужу, отодвинувшись от кальяна. – А что? Все арабы курят? – спросила я, оглядывая людей за столиками.
– Да. Многие. Но египтяне не ходят с сигаретой по улице. Это не принято. А посидеть, покурить кальян – это часть нашей культуры. Женщины не курят в общественных местах, а дома позволяют себе. Женщинам вообще нельзя сидеть в уличных кафешках. Ты увидишь: там сидят только мужчины. И в молитвах на улицах женщины не принимают участия. Они делают это дома, в то время как мужчины выходят на дневные молитвы на улицу или в моск.
– А спиртное вообще никто не пьет? – спросила я.
– Ну, почему, у нас есть свои «подпольные» пьяницы. Как там у русских говорят – в семье не без урода? Среди мусульман тоже есть такие «уроды», которые нарушают суры Корана. Но ты никогда не увидишь в Египте пьяного мужчину. Спиртное запрещено не только светским законом, но и Кораном. Это – грех для египтян. Я раньше, до приезда в Россию, никогда не пил.
Алекс рассмеялся, махнул рукой:
– Сейчас расскажу тебе, как я попробовал алкоголь. В прошлом году на выпускном банкете в Москве, когда я защитил докторскую диссертацию, русские друзья пытались меня напоить. Все знали, что я не пью спиртного, но устроили мне дегустацию. Я отбрыкивался, как мог, но они меня уговорили только попробовать. Ребята налили вина из бутылки в ложку и дали мне выпить.
– В ложку? Как причастие, что ли?
– Ну, да. Что-то вроде этого. Вино было приятное, сладкое, и я осмелел. Потом они налили в ложку шампанское. Я выпил. Потом – ложка коньяку, потом водки, потом – чего-то еще...
– Ну? Выдержал испытание? – мне не терпелось узнать результат.
– Так стыдно вспоминать... После нескольких маленьких глотков у меня так сильно закружилась голова, что я совершенно потерял ориентацию в пространстве и упал, ударившись головой о край стола. Крови было! Ты не поверишь! Моя голова раскололась, будто она была не из кости, а из стекла.
– Раскололась?! – в ужасе вскрикнула я.
– Ну, как это по-русски... Рана была глубокая. «Скорую» вызвали, укол мне сделали, перевязали, уложили на диван... Все суетятся вокруг – а я ничего не понимаю, лежу, как марихуаны обкурившийся. Русские поверить не могли, что такое бывает – сама знаешь, как у вас пьют. А тут от ложки...
– Короче, сам себе сорвал банкет? – рассмеялась я.
– Да нет. Я через час проснулся. Все прошло. Рану на голове пластырем залепили. А гости веселятся, только это событие и обсуждают, надрываясь от смеха. Ребята до сих пор вспоминают, как я докторскую диссертацию защитил головой, с кровопролитием... Ну что, моя Натали? Хорошо ли тебе тут? – нежно поглаживая мою руку, спросил Алекс.
– О, да! У меня просто нет слов. Ты не смотри, Алечка, что я только молчу и улыбаюсь... Я чувствую себя просто счастливой дурой. И я так благодарна тебе, мой любимый! Мне плакать хочется... Нет.. даже не плакать, а рыдать от счастья.
– Я хочу обнять тебя... Поехали домой, уже три часа ночи.
Сорок минут мы мчались на такси по ночному Каиру, вдыхая запах многомиллионного города.
Древнейшая столица мира утопала в несказанной роскоши и небывалой нищете. В страстной, красивой любви и разврате, тщательно скрытым под длинными одеждами мусульман и плотными ставнями зданий.
Подъехав к дому, мы услышали громкий голос муллы, возвестивший о рассветной молитве. Египтяне очищались от совершенных за ночь грехов.
Мы засыпали в нежных объятиях друг друга, насладившись любовью. Даже утренняя молитва муллы не могла помешать нашему крепкому сну.
Вот и началась моя каирская жизнь.
Домработница
Проснулась я, когда солнце, заглянув во все окна нашей квартиры, обогнуло дом и спряталось за небоскребами.
Мужа не было рядом. На маленьком столике у кровати стоял свежевыжатый апельсиновый сок, а под стаканом – записка: «Доброе утро, милая! Я в офисе. Целую. Алекс».
Я улыбнулась новому дню, хорошему настроению и, выпив сок, голышом направилась в душ. Приведя себя в порядок, взяла большой лист бумаги, фломастер и принялась составлять список дел для себя, напрочь забыв про домработницу.
Список получился довольно внушительный, и от этого мое чувство собственной значимости как хозяйки и жены раздулось до неба. Я повесила этот лист на боковую панель холодильника и приступила к выполнению первого пункта:
1. Ревизия продуктов и приведение их в порядок.
Открыв холодильник, я обнаружила, что, кроме двух пакетов с соками и двух свежих апельсинов, там ничего не было. Я тщательно вымыла внутренности холодильника, отполировала его сухой тряпкой и сложила обратно нераспечатанные упаковки сока. Морозильная камера также оказалась совершенно пустой. Я проверила все шкафчики на кухне, но нашла только банку с кофе и пачку чая. Не было даже соли и сахара.
Тогда я вымыла и перетерла всю посуду и красиво расставила ее в шкафчиках. Зато плиту, с толстым слоем присохшего кофе, кажется, никто не мыл со дня ее установки. Прикинув, что с плитой придется повозиться основательно, я решила оставить ее до покупки специального средства.
* * *
Я почувствовала себя не в своей тарелке, когда домработница пришла убирать квартиру.
Это была молодая египтянка лет тридцати, маленького роста, худенькая, одетая в длинную галабию темно-синего цвета и в тонком голубом хиджабе на голове. Она поздоровалась по-арабски, наклонив голову. Лицо ее не выражало никаких эмоций, в ее облике сквозила полная опустошенность и какая-то рабская покорность. Алекс прежде рассказал мне, что эта девушка из очень бедной семьи, никогда нигде не училась и перебивается случайными заработками. Ему жаль ее, и он дает ей работу, а мама Зейнаб передает ей какие-то старые вещи и ненужную одежду.
Как хозяйка, жестами, мимикой и разными словами я обратила внимание девушки на ту работу, которую считала первоочередной. Как же! Размечталась!
Девушка вяло прошла с пылесосом по всей квартире, чуть задержалась в ванной и на кухне. Вся ее уборка заняла ровно полтора часа. Деловито спрятав пылесос в шкаф, выбросив в ведро тряпки и забрав деньги, домработница ушла.
Качество ее уборки меня озадачило. Никелированные краны в ванной и не думали сверкать. Ковры как были грязными, так и остались. Окна были покрыты тонким слоем песка, а вся шикарная мебель нуждалась в специальном уходе.
– Да-а-а, дела-а-а... – протянула я. – С такой домработницей грязь поглотит нас, как пески – Древний Египет. Нет уж, я без нее обойдусь. Лучше дам ей денег, чтобы она не приходила.
