– Дай нам номер своеготелефона,– сказал я. – Элис свяжется со своими людьми, прежде чем мы уйдём настадион. В случае чего кто-нибудь вступит в контакт. Вампир свяжется с тобой ипроинстурктирует Дэриуса или доставит его на Гору Вампиров, где Себа или Ванезприсмотрят за ним.
– Кто? – спросила она.
– Старые друзья, –улыбнулся я. – Они могут научить его всему, что он должен знать, чтобы бытьвампиром.
Энни пыталась переубедитьменя, говорила, что моё место с ней и Дэриусом, что я был её братом до того,как стал вампиром, и я должен в первую очередь думать о ней. Но она ошибалась.Я оставил свой человеческий мир, когда стал Князем вампиров. Я по-прежнемузаботился об Энни и любил её, но в первую очередь должен был быть предан клану.
Когда она поняла, что несможет переубедить меня, Энни положила Дэриуса – он всё ещё крепко спал – назаднее сиденье их автомобиля и, плача, пошла собирать вещи. Я сказал ей братьстолько, сколько сможет, и не возвращаться. Если мы победим Стива, она и Дэриуссмогут вернуться. Если нет, то кто-нибудь перевёз бы остальные вещи. Дом быпродали, и они остались бы в бегах под защитой клана вампиров так долго, какклан смог бы заботиться о них. (Я не говорю: "До падения клана", ноэто то, о чём я думаю). Это не идеальная жизнь, но всё же лучше, чем оказатьсяв руках Стива Лео
Энни крепко обнимала меняперед тем, как сесть в машину.
– Это не справедливо, –плакала она. – Так много ты не рассказал мне, так много я хочу знать, так многохочу сказать.
– Я тоже, – сказал я,щурясь от слез. У меня было странное чувство. Всё, казалось, происходило вдесять раз быстрей. Всего пару часов назад мы вернулись в Цирк Уродовпоговорить с мистером Толлом, а как будто прошла целая неделя. Его смерть,погоня, обезглавливание Моргана Джеймса, театр, убийство Стивом Шенкуса,встреча с сестрой… Мне хотелось нажать ногой на педать тормоза, взять тайм-аут,осмыслить все, что произошло. Но жизнь диктует свои правила и ригулирует ихтемп. Иногда ты можешь обуздать её и замедлить – а в другой раз не можешь.
– Ты действительно неможешь уехать с нами? – попыталась Энни в последний раз.
– Нет, – сказал я. – Яхочу… но нет.
– Тогда я желаю тебе всюудачу мира, Даррен, – простонала она. Она поцеловала меня, начала говоритьчто-то ещё, но захлебнулась слезами. Забросив себя в машину, она проверилаДэриуса, завела машину и умчалась, исчезая в ночи и оставляя меня, стоящего уеё дома, убитого горем.
– Всё хорошо? – спросилаЭлис, подкравшись сзади.
– Я буду в порядке, –ответил я, вытирая слёзы с глаз. – Мне жаль, что я не сказал Дэриусу"прощай".
– Не "прощай",– сказала Элис. – Только "до свидания"!
– Надеюсь, – вздохнул я,хоть и не верил в это. Я чувствовал, что это был последний раз, когда я виделЭнни и Дэриуса. Я остановился на мгновение, чтобы бесшумно с ними попрощаться,затем повернулся, выбросив их из мыслей, и позволил всем моим эмоциям и энергиисконцентрироваться на опасности, в которой оказались мои друзья из ЦиркаУродов.
В доме мы обсуждали своидальнейшие действия. Элис была за то, чтобы уехать из города как можно быстрей,оставив наших друзей и союзников.
– Мы втроём не сможемизменить ситуацию, если полчища полицейских
окружили стадион, –утверждала она. – Стив Леонард остается приоритетной задачей. Остальнымпридется постоять за себя.
– Но они наши друзья, –пробормотал я. – Мы не можем просто отказаться от них.
– Мы должны, –настаивала она. – Неважно, насколько это больно. Мы не можем сейчас ничего дляних сделать, не подвергнув себя опасности.
– Но Эвра… Харкат…Дебби!
– Я знаю, – сказала онагрустно, но твёрдо. – Но, как я уже сказала, не имеет значения, насколько этобольно. Мы оставим их.
– Я не согласен, –сказал я. – Я думаю… – я остановился, не желая высказать своё мнение.
– Продолжай, – поддержалменя Ванча.
– Я не могу объяснитьэто, – медленно заговорил я, глазами щелкая на Эванну, – но я думаю Стив там.На стадионе.
Ждет нас. Он натравливалполицию на нас прежде – когда Элис была одной из них – и я не вижу еговытворяющим этот трюк дважды. Это было бы скучным во второй раз. Он жаждетновизну и остроту ощущений. Я думаю, что полицейские снаружи только дляприкрытия.
– Он, возможно, поставилкапкан в кинотеатре, – размышлял Ванча, поднимая мой ход мыслей. – Но он не былстоль, же сложным, как установленный там, где мы боролись с ним прежде – вПещере Возмездия.
– Точно, – сказал я. –Это – наша большая карта. Он будет хотеть залесть повыше, кое с чем диковинным.
Он – такой же исполнитель каклюбой в Цирке уродов. Он любит сценическое искусство. Он смаковал бы идею обобстановке стадиона. Это походило бы на древние поединки гладиаторов в Колизее.
– Мы в беде, если вынеправы, – сказала Элис тревожно.
– Ничего нового в этомнет, – разбушевался Ванча. Он поднял бровь на Эванну. – Хотите подбросить намнамек?
К нашему удивлению ведьматрезво кивнула.
– Даррен прав. Вам теперьлибо идти на стадион и оказаться перед своей судьбой, либо сбежать и вручитьпобеду вампирцам.
– Я думал, что вы неможете говорить нам о подобных вещах, – сказал Ванча, пораженный.
– Конец игры начался, –ответила Эванна загадочно. – Теперь, я могу говорить более открыто, обопределенных вещах, не изменяя будущее.
– Он изменился бы, еслибы мы бросились наутек и побежали изо всех сил в горы, – проворчал Ванча.
– Нет, – улыбнуласьЭванна. – Это не изменило бы. Как я уже сказала, это будет просто означатьпобеду вампирцев. Кроме того, – добавила она, ее улыбка расширилась, – Вы несобираетесь бежать, не так ли?
– Не через миллион лет!– сказал Ванча, плюнув на стены для добавленного акцента. – Но мы также небудем дураками. Я сказал, что мы проверим стадион. Если оно будет похоже нарезиденцию Леонарда, то мы пойдем этим путем и снесем голову злодея с плеч. Впротивном случае мы будем искать в другом месте, и народ цирка будет полагатьсяна их собственную удачу. Нет смысла рисковать нашими жизнями за них на данномэтапе, да, Даррен?
Я думал о своих странныхдрузьях – Эвре, Мерле, Гансе Хэндсе и остальных. Я думал о Харкате и Дебби, ичто могло бы случиться с ними. И тогда я подумал о своем народе – вампирах – ичто случиться с кланом, если мы бросим наши жизни подальше, пытаясь спастинаших союзников невампиров.
– Да, – сказал янесчастно, и хотя я знал, что я делаю правильную вещь, я чувствовал себяпредателем.
