В военном городке в свою палатку он не пошёл, а остался у лекаря, ссылаясь на боли в плече, а также на то, что не может поднять руку даже на уровень плеча и вообще она его плохо слушается. Лекарь и так и эдак осматривал Кия, возился с рукой, делал массаж, прикладывал различные травы, натирая снадобьями, но Кий упорно твердил, что рукой он владеть не может, и к тому же она мёрзнет. Тогда по представлению лекаря командование уволило Кия из отряда, выдав жалованье за полгода службы. В тот же день он, распрощавшись с побратимом Мадитом, собрал свои нехитрые пожитки и отправился в Каменск.
IVВ Каменск Кий спешил потому, что там ему должны были выдать документ об увольнении из войска по ранению; без него на пути на Русь у него возникли бы многие трудности при встрече с местными властями: откуда идёшь, как и почему на свободе, не сбежал ли из рабства или из войска?»
Военное ведомство располагалось в Акрополе, небольшой крепостце внутри Каменска, ограждённой высокой стеной из сырцового кирпича. Внутри него располагались кирпичные и деревянные здания аристократии; среди них выделялся двухэтажный дворец градоначальника с колоннами и террасами.
Акрополь тщательно охранялся. По крепостным стенам его прохаживались воины, а входные ворота контролировал отряд стражников. У Кия они проверили документ, выданный из войсковой части — кожаный лоскут с письменами и печатью, — и пропустили вовнутрь. Там он сыскал одноэтажное длинное здание военного ведомства и чиновника, который занимался личным составом войска кагана. Чиновник, невысокий, пухленький, с редкой бородкой сорокалетний мужчина, прочитал документ, повертел его в руках, похмыкал, а потом повёл Кия в другой конец коридора. Они вошли в кабинет, стены которого были завешаны сухими травами, на полочках стояли различной величины глиняные кувшинчики, горшочки, чашечки, воздух был наполнен терпким запахом трав и кореньев. Здесь помещался главный лекарь военного ведомства, толстый, с большими выпуклыми глазами сравнительно молодой человек.
— Проверь у него руку, — сказал чиновник, присаживаясь на стул. — Сдаётся мне, что парню просто надоело воевать, а с рукой у него всё в порядке.
Лекарь приказал Кию раздеться по пояс, стал осматривать его рану, щупал её толстыми мягкими пальцами, приподнимал и опускал руку. Выспрашивал, какие боли мучают, на что Кий коротко ответил, что рука особо не болит, но он не может её поднять выше плеча и она мёрзнет, а порой немеет.
— Одевайся, — сказал лекарь Кию, а чиновнику коротко бросил: — К военной службе негоден. Видно, перерезана одна из связок и повреждён нерв. Это на всю жизнь.
Чиновник в коридоре произнёс будто в пустое место:
— За документом об освобождении от службы придёшь через пару дней.
Надо было искать крышу над головой. Кий снял землянку. После долгой и утомительной дороги проспал остаток дня, всю ночь и проснулся только поздним угром. Сходил в харчевню, позавтракал. Делать было нечего, валяться в постели он не привык. Пошёл бродить по городу, вышел на ипподром. Он представлял собой большое ровное поле с овальной беговой дорожкой, конюшнями и скамейками для зрителей. У кочевников главное в жизни кони. Поэтому конские скачки были в почёте, проводились они часто и собирали много народу.
...Кий присел на скамейку. Стал наблюдать за приготовлениями к соревнованию, прибывающей публикой. Вот подъехала крытая коляска градоначальника. Из неё вышел хозяин Каменска, его высокая красивая жена и дочь, удивительно похожая на мать. Они прошли мимо Кия, обдав запахом греческих духов. Тут мать оглянулась и сказала:
— Пожалуйста, Тамира, не отставай.
— Хорошо, мама, — ответила дочь низким грудным голосом.
И он вспомнил, что видел её несколько лет назад, когда рабом устилал камнями и галькой дорогу. Тогда она была девочкой, теперь перед ним проходила взрослая девушка. У неё было плоское смуглое лицо, на котором выделялись большие, широко поставленные синие глаза, маленький носик и толстые припухлые губы. Он проводил её взглядом, удивляясь необычной диковатой красоте.
Семья, чувствуя на себе взгляды сотен людей, шла медленно и чинно. Посредине гостевых скамеек для почётных граждан были поставлены кресла. Семья уселась в них. И тотчас начались скачки.
Кий наблюдал за поединком всадников без особого интереса, тем более азарта: он никого не знал и не собирался ни за кого болеть. Что-то другое подмывало изнутри. Его разъедало озорство, он то и дело поглядывал в сторону, где сидела дочь градоначальника. У него не было никаких намерений насчёт неё, просто хотелось подойти поближе и ещё раз посмотреть на столь необычную красавицу. «Тамира. Значит, звать её Тамирой», — повторял он про себя машинально. Наконец, не вытерпел и, пригибаясь, стал пробираться к середине гостевых скамеек. На него никто не обращал внимания, все были заняты скачками, кричали, свистели, вскакивали с мест, возбуждённо махали руками.
Кий сел сзади и чуть сбоку от дочери градоначальника и стал неотрывно смотреть на неё. Он видел щёку, маленькое ушко с завитками чёрных волос вокруг него, густые волосы, заплетённые в две толстые косы. Он наклонил голову вперёд и исподлобья упорно глядел на неё, на его жёстких губах бродила едва заметная улыбка.
Он смотрел долго. Она, как видно, почувствовала его взгляд, замерла на мгновение, а потом резко обернулась и взглянула на него — коротко, сердито. И тотчас отвернулась.
Кием овладела бесшабашная отчаянность, словно у азартного охотника. Ему вспомнились многочисленные победы над девушками в лагере рабов, и внутреннее чувство подсказывало, что он близок к цели. Он совершенно забыл, кто перед ним, кто она; он видел перед собой красавицу, которую должен был покорить, должен одержать очередную победу. «Она оглянется, обязательно оглянется», — твердил он про себя.
И она обернулась, и взглянула ему в глаза, прямо и открыто, взгляд её был внимательным и серьёзным. Они некоторое время (ему показалось — целую вечность!) смотрели друг другу в глаза. Затем, она отвернулась, сердито передёрнула плечиками и больше не обращала на него никакого внимания.
Когда закончились скачки, Кий прошёл к коляске градоначальника и встал так, чтобы она увидела его. Она шла с подругами, они весело переговаривались между собой. Кий не отрываясь смотрел на неё, чуть-чуть исподлобья, с той едва заметной затаённой улыбкой, которая, как он знал по лагерю рабов, безотказно действует на девушек. Их взгляды встретились. Она чуть откинула голову назад, её глаза стали тёмными и глубокими. Потом она опустила взгляд, суетливо распрощалась с подругами и, поднявшись на ступеньку коляски, вдруг резко обернулась и взглянула на Кия. Глаза её засветились внутренним блеском, и она шагнула в возок. Возок тронулся и скрылся за поворотом.
Кий долго стоял, не двигаясь. Сердце его учащённо билось. Чутьём, которое редко обманывало его, он понял, что понравился ей. Он не думал о будущем. Он просто хотел видеть её снова!
Он вернулся к себе в землянку, но там ему не сиделось. Он отправился гулять по городу. Перед ним стояли глаза Тамиры, неожиданно вспыхнувшие радостным блеском в ответ на его призывный взгляд, и его сердце тревожно и сладко сжималось и толкало к действиям.
