– Их было трое, – произнес певучим голосом комментатор-келли. – Больше других похожих на келли.
Он испустил звук, напоминающий прерывистый кашель, и двое других, более крупных келли осторожно похлопали его по верхней части туловища.
Это видео сменилось другим, совсем древним, даже черно-белым и двухмерным. Ивард весело рассмеялся при виде трех прилично одетых мужчин, тыкающих друг в друга пальцами и кулаками – без видимого друг для друга ущерба.
Когда видео кончилось, Ивард вопросительно повернулся к Монтрозу.
– Они хоть что-нибудь делают поодиночке?
Монтроз мотнул головой.
– Они все делают только втроем. Если ты встретишь келли одного, это может означать только чрезвычайные обстоятельства.
Ивард кивнул.
– Так что насчет этого врача-келли?
Вот вам и все попытки отвлечь его...
– Мы узнаем все, что нужно, когда доберемся до клиники аль-Ибрана на Рифтхавене, – ответил Монтроз. – Не забывай, лучше келли врачей в Тысяче Солнц не найти. А теперь марш спать. Так ты скорее наберешься сил.
Худое, осунувшееся лицо Иварда разгладилось немного, и он покорно ушел в свою палату.
Рядом с Монтрозом возникла чья-то тень, и он обернулся. Черные глаза Вийи пронзили Монтроза насквозь, по обыкновению не выдав собственных мыслей.
– Как он? – спросила она.
– Держится, но не знаю, как долго так сможет продолжаться, – признался Монтроз.
– Ожог? Или лента?
– Ожог не настолько серьезен, но и он не заживает как надо бы. Это все лента келли. Она поменяла метаболизм его организма. Повышенное содержание антител, пониженный пульс. И я боюсь давать ему лекарства – у него на все жуткая аллергическая реакция.
– Эйя говорят, он боится. Монтроз тяжело вздохнул.
– Я тоже.
* * *
ПОДПРОСТРАНСТВО: НА ПУТИ С ШАДЕНХАЙМА НА ТРЕМОНТАНЬ
– Скачок! – скомандовала Марго Нг. Экран опустел, когда скачок швырнул «Грозный» прочь от Шаденхайма.
Нг барабанила пальцами по подлокотнику. По меркам Тысячи Солнц Тремонтань и Шаденхайм располагались необычно близко друг от друга, но предстоявшие двенадцать часов перелета обещали быть длиннее длинных.
«И скорее всего, когда мы туда прилетим, все уже будет кончено».
Никаких следов рифтерской активности у Шаденхайма не обнаружилось. Нг улыбнулась, вспомнив разочарованное выражение лица тамошнего архона.
«Они там и правда чертовски кровожадная шайка».
Возможно, Эйшелли сделал правильный выбор – пусть даже Харимото и общиплет ему перья у Тремонтаня.
Она увидела, как выпрямился в своем кресле Ром-Санчес.
– Капитан! – Голос его звучал нарочито бесстрастно. – В информации с шаденхаймского ретранслятора обнаружилась депеша лично вам. Открытым текстом.
– Дайте ее на мой пульт.
На ее мониторе возникли строки:
«Я запустил эту шифровку в ДатаНет после нашего прошлого разговора: дополнительную информацию насчет наших „галсов“. Я сократил ее для тебя, но надеюсь, это тебе не поможет: до истечения срока нашего пари осталось всего шесть месяцев, Бортовой Залп!»
Внизу красовался глиф шифровки и подпись: «Метеллиус Хайяши».
– «Бортовой? Залп?» – услышала она чей-то шепот.
Она с трудом подавила усмешку, отдавая распоряжения так, будто ничего не заметила.
Ром-Санчес и молоденький лейтенант за соседним пультом послушно углубились в работу, но она не сомневалась: они всласть насплетничаются по окончании вахты.
Мысли ее все еще были заняты депешей, когда она, отдежурив на мостике, заглянула в кают-компанию младшего офицерского состава. Там уже сидело большинство офицеров, несших вахту вместе с ней; все повскакивали, вытянувшись по стойке «смирно», но она остановила их взмахом руки. Она налила себе чаю и только после этого заговорила:
– Прозвище «Бортовой Залп», – безмятежно сообщила она, – не имеет никакого отношения к моей комплекции.
Она похлопала себя по бедру. Она ожидала взрыва хохота и не ошиблась.
– Я слышала это уже раньше, – заявила младшая по возрасту из офицеров, бойкая девица по фамилии Уорригел. – От одного из адмиралов в Академии, – поспешно пояснила она. – После занятий на тренажере он сказал нам, что лучшее время, до сих пор никем еще не превзойденное, поставлено Бортовым Залпом Рейлли.
Ром-Санчес и Выхорска переглянулись.
– И мы не имеем ни малейшего представления о том, что такое эти «галсы».
– Я тоже, – призналась Нг. – Я пытаюсь докопаться до смысла этого термина с тех пор, как была мичманом. Это какая-то деталь деревянного военного корабля, но никто не знает, какая именно.
– Деревянного! – пораженно вскричал Ром-Санчес. – А, так вы имели в виду наземные суда.
– Вот именно. На протяжении четырех столетий – ну, приблизительно – примерно за четыреста лет до начала Бегства, для боев на море использовались деревянные суда, приводимые в движение ветром. Оружием служили пороховые пушки, стрелявшие литыми ядрами.
– Порох – это такое химическое взрывчатое вещество, верно? – полюбопытствовала Выхорска.
– Скорее горючее, если вы простите меня за дотошность. – Нг помолчала, потягивая чай. – На воздухе он просто быстро сгорает. Главное – эти суда имеют гораздо больше сходства с «Грозным», чем это может показаться на первый взгляд. Они строились из очень прочной, стойкой древесины, а разрывных снарядов тогда не было, так что потопить такой корабль было почти невозможно. Чтобы вывести его из боя, нужно было убить большую часть команды – почти как с современным линкором.
Капитан смотрела на то, как молодые офицеры безуспешно пытаются представить себе подобный бой.
– Кораблям приходилось подходить к противнику на расстояние тридцать метров – пушки били чертовски вразброс – и палить друг в друга до тех пор, пока один из противников не отваливал под ветер в попытке бегства или не сдавался, получив слишком тяжелые повреждения – ну, например, вроде потери мачты или парусов, от чего зависел ход корабля, – или потеряв слишком много людей, чтобы вести ответный огонь.
– Но что все-таки это за «бортовой залп»? – не унималась лейтенант Уорригел.
– Это одно из академических понятий, которые вряд ли пригодятся вам в жизни, – улыбнулась Нг. – Как-нибудь я расскажу вам и об этом. Но в общем это связано с тем, что обычно корабль мог вести огонь только с одного борта. Крупный боевой корабль мог одним залпом послать тонну железа со скоростью триста метров в секунду; большая часть потерь людского состава приходилась на ранения деревянными обломками.
– На слух почти так же страшно, как раптор, – вздрогнула Выхорска.
