— И ты тоже не пой.
— Хозяевам дома положено развлекать гостей. Тебе позволяют этого не делать только потому, что ты фальшивишь.
— Я не хочу, чтобы ты пела для кого-то, кроме меня. — Принц на секунду насупился, но потом пожал плечами. — Вообще-то мне все равно, если будут жонглеры и танцовщицы.
Печально качая головой, королева снова подумала о том, насколько Флориан похож на своего отца. Ну что ж, он еще очень юн. Есть еще время, чтобы приучить его к более возвышенным занятиям, превратить его в достойного наследника трона. Борф, конечно, болен, но не опасно. Возможно, он даже оправится настолько, что сам возьмется за воспитание сына.
С этими мыслями Иса увела сына из конюшен к тому крылу дворца, где располагались королевские покои. Ее ум уже был занят делом, с которым прибыл посол из северных земель.
Графу Бжодену было не менее скучно, чем принцу Флориану, однако он знал, что этого показывать не следует. И все же он поймал себя на том, что теребит свой браслет — обруч, вырезанный из переливающегося молочно-белого камня. Это была реликвия его предков. Он решительно вернул браслет на место и приказал себе не отвлекаться.
Посол сидел на почетном месте за главным столом, перед креслом, обитым красным бархатом. На кресло было наброшено роскошное покрывало. Если бы здесь присутствовал король, он занял бы это место, посадив по обе стороны от себя особо приближенных лиц. Королева как его представительница сидела на возвышении — но не в кресле короля. Ниже главного стола стояли другие, за которыми сидели придворные. Шум их разговоров был почти оглушительным.
Принц вертелся на месте и откровенно зевал на протяжении всего пира, данного в честь Бжодена. На огромном блюде перед принцем лежал растерзанный лебедь, запеченный в собственном оперении, а в глотке Флориана исчезло несколько чашек сладостей уже после того, как он сожрал половину сливового пудинга. Нечего было и удивляться тому, что теперь принц зевал, и тому, что он был более чем пухлым, а на его лице начали появляться прыщи. Бжоден подумал о своем сыне Горине, который остался при дворе Сйорно Нордорн-Короля. Сйорно не допустил бы, чтобы Горин вел себя подобным образом, хотя тот и был всего лишь королевским подопечным, — он мгновенно пресек бы подобные выходки. Однако Бжоден скрыл свое неодобрение: мать мальчика явно души в нем не чаяла, а именно эта монаршья дама могла дать позволение его народу переехать в Рендел и поселиться здесь — тем, кто захочет сбежать от той неспокойной жизни, что началась недавно в самых северных землях.
Граф был неприятно поражен тем, что развлечения оказались совсем не такими, к каким он привык: ни тихой музыки, ни блестящей беседы. Сначала, правда, королева Иса спела: ее хрипловатое контральто звучало на некоторых нотах не слишком уверенно. Но потом начались выходки неотесанных акробатов, которые жонглировали огнем и живыми щенками на площадке между главным столом и остальными пирующими, а их сменили громкие и далеко не всегда гармоничные песни бродячих исполнителей — музыкантами их назвать было просто невозможно. У посла разболелась голова.
Графу уже казалось, что его посольство не принесет успеха. Даме явно нравилось властвовать. Ее муж еще был жив — хотя болен и слаб, — но она распоряжалась всем и получала от этого немалое удовольствие. Это было видно по ее лицу с твердым решительным подбородком; вот только королева злоупотребляла косметикой. Бжоден поймал себя на том, что подмечает все это просто от скуки, желая убить время. Вообще-то королева выглядела прекрасно: на ней было великолепное темно-зеленое платье, усыпанное крошечными золотыми дубовыми листочками. Знак Дуба присутствовал и на всех картинах в Большом зале дворца: на одной был изображен медведь, стоящий на задних лапах на фоне дубовых листьев, а выше, в круге, красовался девиз: «Сила побеждает».
Наряд королевы дополняла причудливая шапочка, к которой была приколота кокарда с символом ее собственного Дома — круг тисовых листьев, увенчанный короной. Над венком листьев был помещен лук, украшенный зелеными камнями, а сверху вилась лента с девизом: «Всегда под моей защитой».
Возможно, королева уже миновала годы расцвета — это было очень трудно определить в неярком свете свечей, расположенных явно с тщательным расчетом. Во всяком случае, Бжодену так показалось. В самом Большом зале было сумеречно: окна закрыты шторами, чтобы защитить пирующих от весенней прохлады, на столах небольшие канделябры. Под потолком висели огромные люстры, но они едва мерцали.
А хочет ли он вести своих людей в эту землю? Не лучше ли им искать прибежища где-то в других краях?
Размышления графа были прерваны вопросом королевы — вопросом, которого он не расслышал.
— Простите меня, прекрасная леди, — сказал он. — На минуту меня отвлекли ваша красота и ваше гостеприимство. Могу честно признаться, что ничего подобного я нигде не встречал.
— Я справлялась о вашей супруге и о том, почему она не украсила своим присутствием наше собрание.
— Увы — я вдовец…
Что-то шлепнулось на лиловый жилет Бжодена — лучший наряд, бывший у него с собой. Он повернулся — и целая горсть мокрых обсосанных конфет полетела ему в лицо. Рука посла сама собой потянулась к кинжалу — он не успел сдержать этот жест. Принц Флориан громко захохотал.
— Вот тебе и твоим глупым старым северянам! — заявил принц. — Я хочу, чтобы вы убирались отсюда!
Бжоден почувствовал, что бледнеет. Он тщательно вытер лицо салфеткой.
— Ваши манеры хуже, чем у самого жалкого простолюдина! — проговорил он негромко и вежливо. — И будь у меня всего лишь час для разговора с вами наедине, я бы исправил их — к вящей радости вашей матушки.
На лице королевы Исы не отразилось никакой реакции ни на ужасную грубость сына, ни на то, как на нее ответил Бжоден. Она просто встала, давая всем понять, что пир закончен.
— Немедленно отправляйся к себе, Флориан, — проговорила она тихо и угрожающе. — Я поговорю с тобой позже. На этот раз ты зашел слишком далеко. — Она повернулась к своему гостю. — Приношу мои извинения. Действительно, принц немного разбалован, но он еще очень юн. Вам ни к чему было браться за оружие.
— Никакие извинения не нужны — кроме тех, что должен принести я за свой неуместный жест! Я действовал, не задумываясь. Я не привык, чтобы в меня плевали, — произнес Бжоден напряженным голосом. — Боюсь, что это может сказаться на вашем ответе…
Королева Иса улыбнулась — не слишком приятно.
— Сказалось бы, если бы ваше прошение вообще имело шансы на благоприятный ответ. Ни в одной из четырех провинций я не предоставлю вам земель для постройки города.
Такой отказ был самым решительным и оскорбительным, какой только могла позволить себе королева, не выйдя из рамок приличий.
— Понятно. Простите меня за вторжение. Более того, мадам, — добавил Бжоден сквозь зубы, — я попрощаюсь с вами немедленно и не стану просить даже пристанища на ночь.
