Он целовал ее жадно, и она отвечала на его поцелуи. Когда он, не выпуская ее из рук, сделал шаг к койке, это казалось естественным. Ей хотелось прикасаться к нему. Он уложил ее на постель и лег рядом. Не отрываясь от ее губ, закинул на нее тяжелую, сильную ногу и стал поглаживать обнаженное плечо. Когда он прикоснулся сквозь платье к ее груди, она застонала и выгнулась ему навстречу.
— Бьянка, — прошептал он. — Милая, милая Бьянка.
Николь не сразу пришла в себя, она была слишком возбуждена. Однако постепенно осознала, где находится, кто она такая и кем она не является.
— Прошу вас! — Голос ее дрогнул. Она попыталась вырваться из его объятий.
— Все в порядке, любовь моя. — У него был глубокий низкий баритон. Его теплое дыхание касалось ее щеки, а волосы пахли землей, по которой она так скучала. Она на мгновение закрыла глаза. — Я так долго ждал тебя, любовь моя. Многие месяцы, годы, столетия. Но теперь мы навсегда вместе.
Эти слова заставили Николь очнуться. Это были слова любви, предназначенные другой женщине. Она еще могла поверить, что ласки, от которых она едва не лишилась сознания, предназначались ей, но эти слова явно предназначались другой.
— Клэй, — тихо сказала она.
— Да, любовь моя, — ответил он, целуя нежную кожу вокруг ее ушной раковины. Его большое сильное тело было рядом, почти на ней. Николь вдруг показалось, будто этого мужчину она ждала всю жизнь. Все происходящее казалось таким естественным, что у нее даже мелькнула мысль рассказать ему правду только утром. Но Николь с ходу отмела ее.
— Клэй, я не Бьянка. Я Николь. — Она не решилась сказать ему, что она — его жена.
Он еще некоторое время продолжал целовать ее, потом вскинул голову, тело его напряглось, он уставился на нее в темноте. И в мгновение ока вскочил с низкой койки. Николь с ужасом подумала о том, что может произойти в ближайшие несколько минут.
Похоже, он хорошо знал, что где находится в каюте, потому что сразу же нашел свечу и зажег.
Николь села на койке и впервые как следует разглядела мужа. Джейни не ошиблась. Он действительно самонадеян. Это видно по выражению его лица. Волосы у него несколько светлее, чем она полагала, — видимо, выгорели на солнце. Брови густые, глаза темные, довольно крупный точеный нос. Он сердито сжал губы, на скулах заиграли желваки.
— Ладно. В таком случае, черт возьми, скажи, кто ты такая и где моя жена? — потребовал он.
Николь все еще плохо соображала. Он, видимо, без труда вышел из роли страстного любовника, Николь же не удалось это сделать.
— Произошла ужасная ошибка. Видите ли…
— Я вижу лишь, что вместо моей жены в ее каюте находится другая женщина. — Он поднял свечу и взглянул на стоявшие вдоль стены сундуки. — Надеюсь, это собственность Армстронга?
— Да, именно так. Если позволите, я вам все объясню. Бьянка и я были вместе, когда…
— Она здесь? Ты говоришь, вы путешествовали вместе?
Армстронг не давал ей сказать и слова.
— Бьянки здесь нет. Она не приехала со мной. Если вы выслушаете меня…
Поставив свечу на шкафчик, он подошел ближе, расставил ноги и подбоченился.
— Она не приехала с тобой? Что, черт возьми, это значит? Я только что заплатил капитану этого судна за совершение церемонии бракосочетания по доверенности и за проезд моей жены в Америку. И теперь хочу знать, где она находится!
Николь тоже встала. Ее не страшило, что она едва доставала ему до плеча, а крошечная каюта буквально прижимала их друг к другу: но они были теперь скорее врагами, чем любовниками.
— Я пыталась объяснить вам, но вы настолько плохо воспитаны, что с вами невозможно поддерживать разговор. Поэтому…
— Я желаю получить объяснение, а не нотацию от школьной учительницы!
Николь разозлилась:
— Вы грубый, неотесанный тип! Ладно. Я объясню вам. Я являюсь вашей женой. Если, конечно, вы Клэйтон Армстронг. Я даже этого не знаю, потому что ваша грубость не позволяет поддерживать разговор.
Клэй шагнул к ней.
— Но ты не моя Бьянка.
— Рада, что я — не она. Не понимаю, как она могла согласиться выйти замуж за такого невыносимого… — Она замолчала, опасаясь, что может потерять над собой контроль. Ведь у нее было больше месяца, чтобы привыкнуть к мысли, что она миссис Клэйтон Армстронг, а он поднялся на борт судна, ожидая увидеть Бьянку, а вместо нее увидел незнакомку. — Мистер Армстронг, я действительно сожалею о том, что произошло. И я могла бы объяснить.
Он сел на сундук.
— Как ты узнала, что капитан никогда не видел Бьянки? — спросил он.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Прекрасно понимаешь. Ты, должно быть, случайно услышала, что капитан ее не знает, и решила выдать себя за Бьянку. Видимо, думала, что все женщины одинаковы. Надо отдать тебе должное, ты умеешь оказать гостеприимство мужчине. Предлагая мне свое привлекательное миниатюрное тело, ты хотела заставить меня забыть мою Бьянку? — Клэй смерил ее оценивающим взглядом. — Насколько я понимаю, ты уговорила капитана обвенчать нас.
Николь едва сдерживала слезы.
— На тебе новое платье? Ты заставила Джейни поверить тебе? Уж не обновила ли ты свой гардероб за мой счет? — Клэй вскочил на ноги. — Ладно. Считай этот гардероб своим. Потеря денег научит меня не быть в следующий раз таким наивным и доверчивым. Но я не дам тебе больше ни цента. Ты поедешь со мной ко мне на плантацию, и этот, с позволения сказать, брак будет аннулирован. После этого тебя посадят на первое судно, отправляющееся в Европу. Ясно?
Николь судорожно сглотнула.
— Я предпочту ночевать на улице, чем провести еще хотя бы мгновение рядом с вами, — спокойно произнесла она.
Осветив свечой ее лицо, он внимательно посмотрел на нее и провел пальцем по ее верхней губе.
— Видимо, там ты всегда и ночевала, — бросил он и, не дав ей возможности возразить, вышел из каюты.
Николь со слезами на глазах и бешено бьющимся сердцем прислонилась спиной к двери. Когда Фрэнк обшаривал ее грязными руками, она сохранила чувство собственного достоинства, но когда к ней прикоснулся Клэй, она вела себя как уличная девка. Дедушка всегда напоминал ей о том, кто она такая, и говорил, что в ее жилах течет королевская кровь. Она научилась держаться прямо, ходила с высоко поднятой головой, даже в тот момент, когда толпа уводила ее мать. Того, чего не смог сделать с членами древнего рода Куртеленов весь ужас французской революции, сделал один грубый, самоуверенный американец. Николь со стыдом вспомнила свою готовность остаться с ним в постели.
Но несмотря ни на что, она вернет себе чувство собственного достоинства, чего бы это ей ни стоило. С горечью взглянув на сундуки, полные одежды, сшитой специально для нее, Николь решила, что уж если не сможет вернуть Армстронгу все ткани, то когда-нибудь расплатится за них с этим наглецом.
