Книга Укус змеи (сборник) - Наталья Нестерова

Медовый месяц Михаила и Раи плавно перетек во второй медовый, в третий медовый…. Раиса оказалась чувственной и темпераментной, быстро простилась с девичьей стыдливостью и зажатостью. Михаил гордился своей сексуальной мощью. Не подозревал, что еще может быть удалым и неутомимым любовником. Хотя насчет «неутомимости» — преувеличение. Отзвучат последние бравурные аккорды любви — и с него градом катит пот, грудь ходуном ходит, сердце бешено колотится. Раечка не придавала этому значения. Ведь она и сама в поту и дышит часто. Но ее дыхание быстро восстанавливалось, она счастливо засыпала. А Михаил долго ждал, пока пройдет отдышка, успокоится сердце.

Трехмесячный ударный секс не прошел даром для Мишиного здоровья. Его силы были подорваны, и он стал… пробуксовывать. Одна осечка, вторая… Желание страстное, а тело не слушается, не выказывает готовности удовлетворить любимую.

Татьяна, опытная, деликатная, щадящая немолодого мужа, успокоила бы Михаила, перевела бы в незлобивую шутку его временную немощь и призвала бы хорошенько отдохнуть, а потом вернуться к незавершенному. И вела себя Татьяна в постели как верный товарищ, помогающий партнеру достичь быстрых результатов малыми силами.

Рае подобная деликатность еще не ведома. Она впервые открыла мир чувственных удовольствий, поразилась их сладостью, и до насыщения ей было далеко. Она полагала, что мужчины могут «это» постоянно и всегда — по гудку, свистку, щелчку пальцами приходят в боевое состояние. Браво Мише, который внушил девушке такие мысли! Когда же он «пустил петуха» (его собственное выражение, аналогия с пением), Раечка не могла скрыть удивления и разочарования.

Ее реакция привела к тому, что Миша запаниковал. Его охватил самый ядовитый из мужских страхов — страх импотенции. Иметь молодую жену и не мочь? Вдруг не временно, а навсегда? Чем сильнее страх, тем хуже для потенции. Она куда-то, в глубину тела, спряталась, и доставать ее на свет божий требовалось больших Раиных усилий. Девушка старалась, а Миша все более паниковал.

По местному телевидению крутили идиотскую рекламу афродизиака. Средство называлось «Ниагара», и мужик с внешностью побитого молью плейбоя уверял, что после приема лекарства его сексуальная мощь подобна знаменитому водопаду. Далее шли кадры бушующего Ниагарского водопада и грубо вмонтированные в пейзаж седой плейбой, обнимающий за талию девушку. «Сравнить сексуальную потенцию с падающей водой, — думал Миша, — может только кретин». Но реклама подействовала. Михаил решился купить лекарство.

Он заглянул в три аптеки и только в четвертой набрался храбрости подойти к окошку, за которым сидела пожилая тетка, и тихо попросить «Ниагару».

— Рецепт есть? — спросила провизор.

— Нет. А нужен?

«Какой стыд! — покраснел от смущения Миша. — Она смотрит на меня и думает: вот явился импотент без рецепта!»

— Тогда только упаковку, не больше.

— Давайте!

— Что еще?

— А вы как полагаете? — натужно весело откликнулся Миша. — Презервативы, конечно. Сколько положено в одни руки?

«Руки!» — повторил он про себя и рассмеялся уже более раскованно.

— Без ограничений, — равнодушно ответила провизор, не оценившая его юмор.

Миша потратил на «Ниагару» ползарплаты. Любовный стимулятор был недешев.

Афродизиак подействовал! Миша принял его вечером того же дня. И все получилось! На радостях Миша ударно отработал за все случаи позорного любовного простоя. Раечка улетела на седьмое небо.

Она затихла у него на груди (ходившей ходуном), ласково ворковала и не сразу обратила внимание, что с Мишей неладно. Села на кровати, посмотрела на него и мгновенно испугалась. Лицо Миши, бледное до зелени, искажено гримасой страшной боли, рот открыт, губы лилового цвета. К потному лбу прилипли волосы, в глазах — ужас смерти. Этот ужас ни с чем не спутаешь. Миша дышал судорожно и часто, одну руку прижал к грудине, второй захватил горло.

— Милый, что с тобой? — перепуганно тряслась Рая.

— Больно, — прохрипел он. — Очень больно, тут, в груди, и горло… душит…

Рая заметалась по комнате, бросилась на кухню, принесла воды. Сообразила, что нужно вызывать «скорую», и схватила телефон.

Ей совершенно верно (после того как выслушали симптомы и заверили, что карета едет) рекомендовали дать мужу таблетку нитроглицерина под язык. Классический случай инфаркта миокарда. Но в «скорой» не могли знать, что несколько часов назад Миша выпил «Ниагару». И Рая не имела об этом понятия, как и о предостережении провизора, продавшей Мише лекарство.

Наставление было следующим: ни в коем случае не принимать вместе с нитроглицерином. Смертельное сочетание!

Действительно, уже немалое кладбище набралось мужчин, подхлестнувших свою потенцию виагрой (одна масть с «Ниагарой»), а до или после любовного акта подстраховавших сердце нитроглицерином. Но Рае подобные детали были неведомы! Разве могла она своей рукой отправить Мишеньку на тот свет?

Когда приехала «скорая», Миша был совсем плох. Врач и сестра велели Рае удалиться на кухню. Они сделали электрокардиограмму и быстро поняли, что дело швах, до больницы мужика не довезти, да и там ему не помогут. Пациент в состоянии клинической смерти, реанимационные мероприятия в течение десяти минут результата не дали. Все, мозг умер, значит, умер и человек.

— Она ему кто? — тихо спросил врач. — Дочь?

— Не, жена или любовница, — так же тихо ответила сестра. — Не видите? Мужик без трусов и сама она в халате на голое тело. Ясно, чем занимались?

— А что? Умереть в любовной баталии! Достойно!

— Так все одно — умереть. Пошли позовем ее, пусть простится.

Рая, услышав роковой приговор медиков, обезумела. Прибежала в комнату с воем и плачем, схватила бездыханное тело Миши и принялась трясти:

— Нет! Не оставляй меня! Ты не должен умирать!

Врач и сестра поменялись с Раей местами, теперь они ушли на кухню, закурили. Нужно было подождать, дать вдове нареветься и вколоть ей успокоительное. И еще один вопрос. Они мертвых в морг перевозить не обязаны. Но за особую плату… Намекнуть можно было после успокоительного.

Если бы Рае в эту минуту предложили отдать свою жизнь в обмен на Мишину, она бы ни секунды не сомневалась. Голову, сознание разрывал страх возможной утраты, и еще сверлила глупая надежда: есть выход, ты просто не можешь его найти. Думай!