Карамон, знавший, что Отик не потребует с них за еду ни гроша, лишь тяжело вздохнул в ответ. Он осадил лошадь и с тоской посмотрел на Утеху. Конечно, город скрывали деревья, но силачу этого и не надо было видеть — образ милой Утехи всегда чётко стоял перед его глазами, где бы Карамон ни был.
Рейстлин, заметивший остановившегося Карамона, тоже осадил лошадь:
— Братец, ты же прекрасно знаешь, что если мы сейчас поедем в Утеху, то не уедем из неё никогда!
Карамон молчал, его лошадь нервно подёргивала ноздрями.
— Это что, та жизнь, которую ты хочешь? — повысил голос маг, — Хочешь вкалывать на ферме всю жизнь? С сеном в голове и заляпанный коровьим навозом? Или нет? Хочешь вернуться сюда с карманами, набитыми сталью, похваляясь боевыми шрамами под обожающими взглядами местных девушек?
— Ты прав, Рейст… — Карамон коснулся поводьев. — Ты знаешь, чего я хочу. Просто на мгновение у меня как-то защемило в груди, вот и все. Да, знаю, что это глупо. Я совсем не хочу оставаться дома, да и нет там никого, ради кого можно было бы задержаться. Я не имею в виду наших старых друзей, конечно. Стурм ушёл на север, Танис теперь с эльфами, Флинт со своими гномами, а где Тассельхоф, не знает вообще никто…,
— Ну конечно, никого, — бросил Рейстлин язвительно, — а ты никого не забыл?
Карамон искоса посмотрел на брата:
— Ну, есть одна персона…
Рейстлин понял невысказанную мысль и оборвал того на полуслове:
— Китиары сейчас нет в Утехе.
— Откуда ты знаешь? — удивился Карамон — Рейстлин выглядел непоколебимо уверенным в своих словах, — У тебя ведь не было видений? Ну, как… как… у нашей матери?
— Не знаю, не знаю насчёт матери, — произнёс Рейстлин, — но никаких предзнаменований и видений точно не было. Просто я знаю нашу сестру — не останется она в Утехе как пить дать. К тому же у неё теперь другие друзья и много новых интересов…
Дорога неожиданно сузилась; Карамон уверенно выехал вперёд, а Рейстлин остался позади. Некоторое время они ехали в полной тишине. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, пронзая острыми лучами путников, когда они появлялись на миг на свету, и вновь пропадая в тени. В лесу было свежо и терпко пахло еловой смолой, дорога становилась всё более заросшей, заставляя лошадей замедлять ход.
— Может быть, не стоит так думать, Рейст, — произнёс Карамон после долгого молчания. — Я полагаю. Кит наша сестра — и этим всё сказано. Но… я не очень расстроюсь, если не увижу её очень долго.
— Можешь не сомневаться, — ответил Рейстлин. — Я не вижу ни одной причины, по какой наши пути должны пересечься.
— Ты прав, хотя иногда я думаю о ней интересные вещи…
— Опять «щемит в груди»?
— Нет, скорее бурчит. В животе. — Карамон вздрогнул. — Как вспомню, что она бросалась на меня с ножом…
— Да ты просто хочешь есть, — фыркнул Рейстлин, — Ну это понятно, время-то уже обеденное, — вздохнул Карамон. — Но я не о том. Когда я хочу есть, в животе просто бурчит, а здесь все иначе… Будто всего тебя встряхивает до основания, а волосы встают дыбом…
— Слушай, я просто пошутил! — резко прервал брата Рейстлин, на секунду высунувшись из своего красного капюшона, который он теперь надвигал глубоко, скрывая лицо в тени.
— А! Ну… тогда понятно, — осёкся Карамон, лихорадочно прикидывая, чем он мог рассердить брата. Но мысли силача, уже проложившие себе путь в определённом направлении, не желали сворачивать в сторону. — Слушай, Рейст, а как ты сегодня зажаришь рыбу? Я больше всего люблю, когда ты добавляешь немного лука, берёшь масло, поливаешь им листья салата, в которые завёрнута рыба, и выкладываешь все это на уже хорошенько разогревшиеся камни…
Рейстлин решил не останавливать брата и под рассуждения о еде погрузился в свои мысли, где не было ни Карамона, ни рыбы.
Через некоторое время они добрались до берегов Кристалмира, где и разбили лагерь. Рейстлин разжёг костёр, а Карамон немедленно отправился рыбачить и через некоторое время поймал четырнадцать вполне приличных окуней. Готовить их пришлось совсем не так, как любил Карамон, поскольку салат в этом году ещё не поспел, но и без него вышло неплохо.
Раскатав свои постели, братья улеглись, но если Карамон, набив живот, немедленно захрапел, то Рейстлин лежал с открытыми глазами, наблюдая, как красный, смеющийся свет Лунитари играет на лице брата. Ночь была тиха, и только негромкий плеск воды нарушал её. Отблески луны огоньками скакали в волнах, словно приглашая мага присоединиться к ним, он улыбнулся, извиняясь за то, что не хочет сменить комфорт и уют своей постели на их танец. Рейстлин думал, что действительно был бы рад, как и сказал брату, никогда больше не видеть сестру. Нити их жизни были вплетены в один узор, но узор этот со временем становился всё более тусклым и потёртым. Свою собственную нить маг сейчас представлял как быстро и чётко раскручивающуюся прямо к заветной цели и не подозревал, что именно в этот момент нить сестры снова пересекает его собственную, формируя странный узор, таинственную и смертельную паутину…
4
Минул ровно год с тех пор, как друзья, собравшиеся в гостинице «Последний Приют», договорились вновь встретиться через пять лет.
В Оплот, а вернее, в эту часть Ансалона пришла весна. На самом деле этому городу было неведомо набухание почек на деревьях и таяние снегов, на склонах гор, известных как Властители Судеб, никогда не распускались жёлтые нарциссы, не слышалось весёлого пения птиц, парящих в потоках тёплого воздуха. Деревья вокруг были давно вырублены, чтобы прокормить ненасытные огненные утробы печей, нарциссы умерли в ядовитых испарениях вулканов, а если и были в округе птицы, так их давно поймали, ощипали и съели.
Весенняя пора в Оплоте была, прежде всего, сезоном военных кампаний, когда перевалы открываются для марширующих колонн. Отряды Лорда Ариакаса проводили зиму в промёрзших палатках, страдая от нехватки еды и тепла. К весне командиры хотели получить голодную и жаждущую крови армию, и для каждого солдата тепло означало скорую возможность убивать и грабить, набивая впалые животы и пустые карманы.
Приход весны поднял настроение воинов Оплота на небывалую высоту, что выражалось в участившихся стычках с местным населением, которое в отместку непомерно вздувало цены на городских рынках. Особенно хитроумны были хозяева трактиров и гостиниц, вовсю торговавшие перебродившим вином, разбавленным элем или «гномьей водкой», заботливо настоянной на поганках.
— Что за Богами забытое местечко! — фыркнула Китиара, шагая по запруженным народом грязным улицам. — Затягивает, как болото!
— Да, здесь как тиной в канаве обрастаешь, — громко засмеялся в ответ Балиф.
Китиара усмехнулась. Она, конечно, видала гораздо более симпатичные местечки, но, несмотря на это, Оплот ей всё же нравился. Грубый, жадный и промозглый город возбуждал её интерес и захватывал с головой. Особенно если учесть, что последние несколько месяцев ей пришлось пролежать в кровати и не видеть ничего, кроме надоевшей комнаты, не слышать ничего, кроме историй и слухов, после которых оставалось лишь проклинать свою болезнь за то, что та не дала ей стать участницей этих событий. Малейший дискомфорт или задержка мгновенно выводили её из себя. Как только воительница смогла достаточно оправиться от болезни, ею было немедленно написано письмо, отправленное в маленькую и грязную гостиницу «Корыто» на окраине Утехи. Письмо было адресовано мужчине по имени Балиф, и он уже давно ожидал его. В послании была всего одна строчка: «Когда и где я должна встретиться с Лордом?»
